Радикальный курдский феминизм

 

Вообще, в начале своей истории Рабочая Партия Курдистана к женскому вопросу относилась в стандартном для марксистско-ленинских организаций “третьего мира” духе. Т.е. постулировалась цель “освобождения женщины”, провозглашалось что женщина это “рабыня раба”, т.к. находится под двойным гнетом (классовым и патриархальным), проводилась пропаганда против традиций семейного закрепощения, но активной деятельности в области вовлечения в процесс эмансипации самих женщин партия не вела. Женщины воспринимались как объект, пассивно ожидающий освобождения.

Кроме того, будучи прежде всего военной организацией, РПК закономерно опасалась возможных последствий массового включения женщин в вооруженную борьбу. Это было связано, конечно, с проблемой взаимного сексуального влечения, которое создавало опасность разложения смешанного войска.

Сам лидер РПК Абдулла Оджалан даже в 1992 году, - когда вопрос участия женщин в борьбе уже стал мейнстримом, - писал об угрозе, которую для освободительного движения несут женщины, мыслящие в рамках “старой курдской идентичности”. 

Абдулла Оджалан

Якобы, веками находясь в подчиненном положении, женщина обладает лишь одним “оружием”, - своей сексуальностью, - которое она использует для удержания мужчины, рабыней которого она же и является. Таким образом, женщина “тянет вниз” мужчину, пользуясь своим униженным положением, сексуальностью и обычаями патернализма, что мешает “революционизации” как мужчин (попадающих в ловушку сексуальной привязанности), так и самих женщин.

Короче, “борьба за курдскую родину” в 80-е являлась уделом почти исключительно мужчин (хотя и были исключения, вроде Сакине Джансыз), что вполне соответствовало традициям патриархального ближневосточного общества, с его восприятием женщин как существ слабых и пассивных.

Оджалан и Сакине Джансыз (слева), одна из соосновательниц РПК, убитая в Париже турецкими спецслужбами в 2013 году

Но по мере разрастания курдского национального движения к концу 80-х женщины все чаще стали появляться на демонстрациях и политических собраниях. Государственные репрессии, разрушение и уничтожение деревень, пытки и бессудные убийства так же толкали женщин к политизации и более активному участию в самообороне от террора.

Таким образом, в 1987 году под эгидой РПК (вернее, в рамках контролируемого партией Фронта Национального Освобождения Курдистана, ERNK) был образован Союз Патриотических Женщин Курдистана (YJWK), однако действовал он даже не в самом Курдистане, а в Германии, внутри курдской диаспоры, активно наполнявшейся беглецами.

Переломным же моментом стал “серхильдан” (“курдская интифада”), волна стихийных массовых выступлений, прокатившихся по городам турецкого Курдистана в 1990-93 гг. Здесь уже было зафиксировано относительно массовое участие женщин и девушек, готовых протестовать, сражаться и гибнуть наравне с мужчинами.

Более того, не ограничиваясь участием в демонстрациях, уличных столкновениях и празднованиях Навруза, в начале 90-х наиболее решительные женщины начали уходить в горы, присоединяясь к вооруженным силам РПК. Присутствие в суровых условиях горной партизанской войны женщин не только ломало устоявшиеся стереотипы об их слабости и неспособности к тяжелой борьбе, но и играло великолепную роль как в повышении международного имиджа РПК (женщина-партизан - прекрасная медийная картинка), так и в дальнейшей мобилизации общества.

Интенсивные двухмесячные столкновения РПК с турецкой армией в иракской части Курдистана в 1992 году, - т.н. “Южная война”, - окончательно сломили сопротивление тех, кто выступал против участия женщин в партизанском движении. Поскольку именно женщины проявили наибольший героизм и упорство в почти что обреченном сопротивлении отрядов РПК, оказавшихся зажатыми между турецкой армией и вооруженными силами Талабани и Барзани, вождей Иракского Курдистана, так же вовлеченных в борьбу с РПК.

С этого момента Абдулла Оджалан, являвшийся беспрекословным лидером РПК, начинает активно в своих статьях и “анализах” продвигать “женский вопрос”. Тут важно подчеркнуть, что “радикальный курдский феминизм” - это не стихийно выработанный в народной массе концепт, а именно что продукт рассуждений самого “Вождя Апо”, который, утратив “социалистическую перспективу” (в то время социализм переживал тяжелейший кризис), принялся искать новые идейные основания для продолжения борьбы курдского народа. 

Оджалан начинает разворот идеологии РПК в сторону радикальной низовой демократии, существенной (а затем и главной) частью которой стало учение об освобождении женщин. Такой вот исторический казус: имея статус несменяемого авторитарного вождя, чьё слово является законом для всех членов и сторонников организации, Абдулла Оджалан принялся спускать вниз идеи о “свободной жизни” без иерархии власти, государства и какого бы то ни было угнетения. 

Под воздействием скептического осмысления Оджаланом опыта “реального социализма”, уже в 1993 году РПК отказалась от курса на построение независимого социалистического государства, осуществления национально-демократической революции, установления диктатуры пролетариата и других марксистских целей первой программы партии. Подвергнув критике этатистский марксизм-ленинизм и его философию, V конгресс РПК (январь 1995) переориентировал борьбу на достижение культурной гегемонии в курдском и турецком обществе. Теперь замене подлежало не “классовое господство” в государстве, а идеология и мораль общества в рамках противостояния государству (модерновому национальному государству) как таковому. Отныне предстояло бороться “не за власть, а за свободу”.

Прогрессивное понимание истории в духе диалектического материализма так же подверглось критике, открыв пространство для нового инновационного дискурса “возврата к светлым идеалам далекого прошлого”. 

Благодаря позиции Оджалана, который все-таки оставался человеком радикально-левых взглядов, отказ от марксизма-ленинизма не привел к сплошному поруганию былых ценностей и росту оголтелого национализма/шовинизма (как это часто происходило в подобных случаях в 90-х годах со многими изначально левыми национал-освободительными движениями).

Напротив, даже при отказе от “пролетарского интернационализма” и веры в триумф научной организации общества в духе Маркса и Энгельса, РПК не утеряла своего демократического и универсалистского взгляда, который на первых этапах был основан именно на “миссии освобождения женщин” в любой точке мира. Иными словами, “женщина” стала новым авангардом революции заменив “пролетариат”, и лишь гораздо позже этот “новый интернационализм” был окончательно оформлен в виде модели “демократического конфедерализма”...в которой так же центральное место занимает “женская освободительная миссия”.

Теоретическую опору в этом новом осмыслении женского вопроса партия нашла в неолитическом прошлом, в эпохе мифического матриархата, обеспечившего всеобщее равенство, который якобы был разрушен формированием воинственной патриархальной системы, и добит окончательно с учреждением государственной власти, наивысшего проявления системы организованного насилия мужского меньшинства над народным большинством.

Таким образом, идея миролюбивого и равноправного матрилинейного общества, где женщина играла центральную роль, общества, оказавшего влияние на формирование культуры древней Месопотамии, - колыбели цивилизации, - со временем деформированной “мужским” милитаристско-собственническим влиянием, стала одним из новых мифов РПК.

Из этого воспевания древней культуры неолита и Междуречья напрямую вытекал культ шумеро-аккадской богини плодородия, войны и плотской любви Иштар как символа великой древней женщины, сыновьями и последователями которой являются курды. Миссия которых заключается в том, чтобы вернуть человеческую цивилизацию на тот путь безвластия, любви, равенства и уважения к женщине, на котором она якобы находилась в момент своего зарождения.

В этом деле сами женщины должны были играть первую скрипку, т.к. находясь под двойным угнетением, - государственным и патриархальным, - они имели гораздо бóльший революционный потенциал, нежели мужчины. “Старая мужественность”, - с её курсом на создание жестокой военно-государственной иерархии власти, - оказавшаяся неспособной принести курдам освобождение, уступала место “новой мужественности” женщин, несущих в своей “природной естественности” любовь, заботу и сострадание, и поэтому являющихся спасительницами курдского народа и человечества в целом.

30 июня 1996 года в Тунджели 23-летняя активистка РПК Зейнеп Кынаджы (“Зилан”), спрятав заряд взрывчатки под платьем, совершает самоподрыв в толпе турецких солдат, приветствующих церемониальный подъём турецкого флага. Эта первая в истории Турции “суицидальная атака” не только взволновала всю страну, но и придала мощный импульс развитию радикального курдского феминизма.

Зейнеп Кынаджы

Первоначально, оценивая поступок “Зилан” Абдулла Оджалан использовал отсылки к средневековой классической курдской повести “Мем и Зин”: истории платонической любви, в которой принцесса Зин из-за горя от потери любимого, - простолюдина Мема, заключенного и замученного в тюрьме её отцом, - и ради морального наказания отца совершает самоубийство. Проводя некие аналогии, “Вождь Апо” рисует “Зилан” в виде новой восставшей против системы угнетения принцессы, идущей на смерть ради любви к своему несчастному, заключенному в тюрьму народу. Самоподрыв в этом контексте рассматривается не как самоубийство, а как “акт добровольной жертвенности” из-за великой любви.

Далее Оджалан, на волне пропаганды возвращения к идиллическому неолиту, прибегает уже к образу воинственной и любвеобильной Иштар, новым воплощением которой якобы стала “Зилан”, “сделавшая себя богиней” через экстремальную реализацию принципа любви к земле и народу. 

Предельно романтизируя женщин и выводя их как основу ранней человеческой цивилизации (не только из-за репродуктивных функций, но по причине огромной роли, которую женщины играли в “мирном” труде неолита), Оджалан и курдских женщин именует “звездами”, совершая “открытие” в области филологии, находя прямую связь между именем Иштар и курдским словом “звезда” (sterk). Впоследствии, это слово/символ будет фигурировать во многих женских организациях курдянок-сторонниц РПК.

Оджалан, соответственно, требует от женщин “восстановления” своей первоначальной идентичности через “самоосвобождение” от патриархальных наносов Средневековья и капитализма, через “становление богинями”. Т.е. посвящения всей своей жизни и смерти борьбе за светлые идеалы неолита и утверждения всеобщей любви. Правда любовь в пропаганде РПК не связана с сексуальностью, это скорее платоническая любовь к своей земле, к товарищам, ко всем “свободным людям” мира, из любви к которым собственно и необходимо сражаться, трудиться, учиться, учить и умирать, если потребуется.

Миф об Иштар, богине того времени, когда женщины якобы еще не были угнетены мужчинами и государством и играли центральную роль в обществе, должен был помочь в осознании солидарности не только курдских женщин, но и всех женщин ближневосточного региона, как “подлинных женщин Месопотамии”, которые должны вернуться к своим естественным ролям, уничтожив угнетение, освободив землю и природу, подняв культурный уровень людей, искалеченных этатистско-патриархальной ментальностью.

И как бы венчая все эти свои размышления о превращении женщин в новый авангард мировой революции, Оджалан вывел специальную концепцию об “убийстве мужчины”, переосмысливающую мораль “старого мужества” и побуждающую самих мужчин к разрушению веками создававшейся государством системы женского угнетения, являющуюся основной частью общей системы власти, которая так же требует демонтажа ради триумфа “свободной жизни”.

Т.е. призыв к “самоосвобождению женщин” сопровождался аналогичным призывом к “самоосвобождению мужчин”, якобы воспроизводящих  систему угнетения, одинаково бьющую как по женщинам, так и по самим мужчинам.

××××××

V Конгресс РПК в 1995 году, помимо всех прочих судьбоносных решений (типа удаление серпа и молота с эмблемы), подтвердил курс на активную интеграцию женщин в вооруженную борьбу. С этого момента прошлый дискурс о “женщине, тянущей вниз” совершенно исчезает, уступив место дискурсу о “женщине, освобождающей саму себя” для чего руководство РПК поощряет женщин к тому, чтобы они формировали собственные политические и военные подразделения без участия руководителей-мужчин.

В том же 1995 в горах состоялся первый Национальный женский конгресс, который, подводя итоги опыта Женской армии РПК, учредил Союз свободных женщин Курдистана (YAJK), автономную военно-политическую организацию, в чью задачу входило развитие на практике изложенной Оджаланом “теории разрыва” - умственному, духовному и культурному отрыву женщин от системы, в которой доминируют мужчины и государство. 

8 марта 1998 года курдское женское движение представило основные принципы своей социально-революционной программы: патриотизм, активное участие в жизни общества, самоорганизация, самооборона и борьба за новую эстетику.

Спустя год на основе этой идеологии была создана Женская Рабочая Партия Курдистана (PJKK), которая, после одностороннего прекращения вооруженной борьбы РПК, в 2000 году преобразовалась в Женскую партию свободы (PJA; в 2004 название было изменено на Партию свободы женщин Курдистана, PAJK).

В период тяжелой трансформации РПК 1999-2004 в связи с арестом Оджалана и попытками перехода к мирному процессу, PJA начала экспансию за пределы турецкой части Курдистана: в Иране была создана подпольная “Свободная женская община Восточного Курдистана” (KJAR), следом в Ираке образовалась “Организация курдских женщин, стремящихся к свободе” (RJAK), а в 2004 году в Сирии возник “Союз звезд” (Yekîtiya Star), прославившийся на весь мир уже в 2010-е годы под новым именем “Конгресс звезд” (Kongreya Star). 

А после “восстановления” РПК в 2004 году (в 2002 партия временно переименовалась в Конгресс за демократию и свободу, - KADEK, - провозгласив курс на ненасильственную борьбу) была реконструирована и женская армия самообороны - т.н. “Свободные женские отряды Звезд” (YJA-STAR). 

Все эти женские организации четырех частей Курдистана, а так же их многочисленные ответвления в апреле 2005 года будут сведены в Высшее женское сообщество (KJB), которое в 2014 году, - уже на фоне революции в Рожаве и восхождения идеи демократического конфедерализма, - было реформировано в конфедеративную “Ассоциацию женщин Курдистана” (KJK).

Собственно, именно в этот период окончательно оформляется “идеология женского освобождения”, которая станет известна как “джинеология” (“наука о женщине и свободе”), - воинственный феминизм, синтезированный с курдским народничеством, являющийся неотъемлемой (если не основополагающей) частью концепции “демократического конфедерализма”; теории народного самоуправления и самообороны, близкой к квазианархистскому муниципализму.

Возможно, вся эта удивительная и оригинальная доктрина радикального курдского феминизма так и осталась бы в маргинальном поле, если бы не начавшаяся в 2011 году в Сирии гражданская война, в которую с воодушевлением вписались опытные местные и приезжие кадры, - в том числе и женские, - превратив провозглашенную в 2014 Автономную Администрацию Северо-Востока Сирии (об отделении речь не шла) в экспериментальную площадку по конкретной реализации идей демократического конфедерализма. Которая (площадка), несмотря на все проблемы, функционирует до сих пор.

Масштаб мероприятий по “самоосвобождению женщин”, инициированных в Сирии (и, частично, в Ираке, который так же захлестнула гражданская война) воистину широк, а в описании поклонников революции в Рожаве и вовсе кажется вселенским.

Создание женских отрядов самообороны в курдской, езидской и ассирийской общинах, эпохальная борьба этих женских отрядов против исламистов, местных реакционеров, а теперь и турецкой оккупационной армии, создание женских советов, коммун, кооперативов и целых самоуправляемых деревень (наиболее известная из таких - Джинвар), применение оригинальных проектов женской эмансипации в области экономики, политики, здравоохранения, образования, правосудия, экологии, культуры и искусства, борьба против племенных и религиозных практик, угнетающих женщин: все это лежит на совести Kongra Star, руководствующейся нетленными идеями Абдуллы Оджалана.

Непонятно, насколько велико влияние всех этих проектов на курдское общество северо-востока Сирии, - по этому поводу спорят скептики и апологеты революции Рожавы, - но само по себе их наличие и то упорство, с которым курды отстаивают теорию и практику “женского самоосвобождения”, отрицать нельзя. 

Вопреки тяжелому военному и экономическому положению, курдским революционерам видимо удалось вовлечь десятки тысяч женщин Сирии в процесс эмансипации, что очень здорово, учитывая крайнюю консервативность и патриархальность сирийской глубинки.

Ну а в 2022 году совершенно неожиданно курдский феминизм получил импульс оттуда, откуда никто не ожидали, ибо стихийное многонациональное восстание против теократической тирании, охватившее Иран после гибели курдянки Махсы Амини происходило под лозунгом “Женщина, жизнь, свобода!” (Jin, jîyan, azadî!), придуманном в свое время Абдуллой Оджаланом и теперь, после событий в Иране, которые широко освещались мировыми СМИ, вышедшим на международный уровень.

Протесты в Индии после изнасилования и убийства врача-стажерки в августе 2024