Афганистан и иранская левая

 

Произошедшая 27 апреля 1978 года в Афганистане революция (она же Саурская революция, т.к. на языке дари “саур” - второй месяц афганско-персидского календаря, охватывающего период с середины апреля по середину мая), поставившая на место модернизатора Мухаммеда Дауда левое правительство Народно-революционной партии Афганистана во главе с Нур Мухаммедом Тараки, дала мощнейший импульс для роста боевого энтузиазма в рядах иранской и пакистанской левой. Наметившиеся в Афганистане радикальные перемены, вкупе с политической нестабильностью, охватившей Иран и Пакистан, вселяли надежду в сердца местных социалистов, - радикальных и не очень радикальных, - на подъём революционной волны, которая охватит весь Средний Восток.

Предпосылки к этому безусловно были, т.к. в 1978-79 Иран погрузился в пучину народных антишахских протестов, закончившихся в феврале 1979 революцией, а в Пакистане крепло сопротивление левых и демократических сил реакционному перевороту генерала Зии-уль-Хака, задумавшему превратить тогда еще более-менее светский Пакистан в клерикальную исламскую республику. В этих сложных условиях революционный Афганистан виделся надежным тылом, тем более, что культурные и языковые связи между тремя этими странами были достаточно сильными.

В случае с Ираном, немаловажным фактом была тесная культурная связь между иранскими и афганскими левыми.

Дело в том, что левое движение Афганистана развивалось под сильным влиянием даже не СССР, а именно иранских товарищей. Иностранными языками владели очень немногие афганцы, агитматериалы на местных языках со стороны Китая или Таджикской ССР поступали достаточно скупо, поэтому в “массовом секторе” начиная с 50-х в ходу была иранская левая литература на фарси; языке, родственном языку дари (фарси-кабули), который в Афганистане выступал языком межнационального общения. Соответственно, брошюры и книжки, посвященные Эфиопской революции, борьбе в Палестине, Омане и Южном Йемене, мировоззрению Че Гевары и Фиделя Кастро, - т.е. все то, что было популярно в Иране, - являлись наиболее доступным источником левых идей для афганских низов в 70-е.

Само собой, после Саурской революции и сами иранские левые, - члены просоветской Партии Туде и Организации Народных Фидаев, - стали частыми гостями страны, привнося в ряды НДПА некоторую толику не очень характерного для советских кураторов революционного романтизма. 

Трагический фарс иранской левой, подвергшейся в 1982-83 гг. разгрому со стороны правительства аятоллы Хомейни, которое, - согласно наставлениям советских товарищей, - воспринималось как “антиимпериалистическое”, я уже описывал. Соответственно, попав под каток репрессий некоторая часть иранских социалистов (главным образом, высокопоставленных функционеров Партии Туде) бежала в СССР, другие же вынуждены были спасаться в афганском приграничье, в районе Захедана и Нимруза. Летом 1983 первые несколько сотен иранских политических эмигрантов были перемещены в Кабул, где их расселили в гостинице “Ариана”. В дальнейшем к этой первой партии добавлялись и другие изгнанники, сумевшие бежать от смертельных объятий аятоллы.

Надо отметить особо, что афганцы очень тепло встретили иранских товарищей: почти всем им были предложены посты в различных государственных учреждениях, начиная с больниц и детских садов, заканчивая спецслужбами. Функционеры НДПА, убеждая иранцев в том, что “Афганистан - это вторая родина”, таким образом интегрировали эмигантов в свою систему, испытывавшую острую нехватку квалифицированных и сознательных кадров.

Параллельно, в Кабуле был организован офис “Радио трудящихся”; пропагандистского органа Партии Туде и Организации Фидаев, вещавшего на Иран. Кроме того, НДПА предоставляла иранским левым значительные ресурсы и подкрепление для осуществления пропагандистских рейдов в сам Иран. 

В мае 1985 года в Кабуле во дворце “Чехель Сотун” под эгидой НДПА был даже проведен национальный съезд Партии Туде, куда съехались разбросанные по миру эмигранты. Здесь наконец были преодолены заблуждения по поводу антиимпериалистического характера режима Хомейни и брошен совместный призыв Туде и Организации Фидаев к свержению Исламской Республики. 

Но вместе с тем, на этом же съезде из партии были вычищены кадры, не разделявшие линии на продолжение тесного сотрудничества с СССР. А таких было немало, так как в массовой памяти еще были свежи воспоминания о том, как мудрые наставления советских товарищей привели к полной апатии иранских коммунистов перед лицом расширяющихся репрессий со стороны Хомейни. Не желая более быть инструментом внешней политики Советского Союза, полностью зависимого от воли русских хозяев, часть Партии Туде подняла ропот против собственного руководства. Наиболее крикливые противники “реальной политики” были конечно изгнаны с позором, остальные временно закрыли рты в соответствии с партийной дисциплиной.

В апреле 1986 года ситуация стала еще хуже: при содействии советских кураторов в Ташкенте был проведен пленум Партии Туде и Организации Фидаев с целью укрепления советского влияния в рядах иранской эмиграции в Афганистане. Пленум завершился окончательным распадом иранского левого лагеря на “левых” и “правых”: первые теперь уже открыто отстаивали необходимость перехода к вооруженной борьбе с Хомейни, тогда как вторые, в соответствии с “перестроечными” принципами “разрядки”, настаивали исключительно на мирной работе.

Однако ни того, ни другого иранцы уже сделать не смогли. В мае 1986 года КПСС Горбачева меняет на посту генерального секретаря НДПА Бабрака Кармаля, - который, при всех своих недостатках, был достаточно идеологически мотивированный товарищ, - на главу афганской разведки Мохаммада Наджибуллу, имевшего репутацию крайне жестокого и беспринципного человека. Вместе с этим, Наджибулла куда меньше чем Кармаль верил в социализм и центральную роль Кабула в национально-освободительной борьбе в Средней Азии. И куда больше - в “реальную политику” и необходимость сохранения личной власти в условиях, когда Советский Союз готовился к выводу своих вооруженных сил.

Посему, ценя “диалог и взаимопонимание” с Исламской Республикой и рассчитывая снизить уровень конфронтации со своим влиятельным соседом, Наджибулла полностью перекрыл транзитные маршруты, которые использовались Партией Туде и Организацией Фидаев для рейдов и переброски пропагандистских материалов в Иран. Далее шаг за шагом режим НДПА начал выдавливать уже и самих буйноватых иранцев, присутствие которых теперь препятствовало умиротворению страны, к которому Наджибулла стремился.

Советский Союз, в свою очередь, в середине 1986 года разрешил всем желающим иранцам, постепенно перемещающимся из Афганистана в СССР, дальнейшую миграцию, что символизировало окончательный отказ “бастиона социализма” от поддержки левой иранской оппозиции. 

Таким образом, в течение 86-88 гг. вытесненная из Кабула иранская левая банально развалилась. Самые непримиримые и стойкие сторонники вооруженной борьбы с Хомейни переместились в Ирак, который в условиях идущей на спад ирано-иракской войны продолжал оказывать поддержку иранской радикальной оппозиции (иранским курдам и Организации Народных Муджахидов). Те же, кто проповедовал ненасильственные меры, постепенно выехали в страны Западной Европы (в основном - в Скандинавию), откуда продолжали свою просветительско-пропагандистскую деятельность.