Болгарские и югославские коммунисты в Македонии

В статье про македонский национализм я упоминал о проблемах, возникших между болгарскими и югославскими коммунистами в Вардарской (Югославской) Македонии, которая в апреле 1941 года была оккупирована болгарской армией.

Суть заключалась в конфликте между двумя национальными проектами. Югославы отстаивали нерушимость границ “старой” Югославии, требуя от Регионального Македонского Комитета КПЮ, находившегося под сильным влиянием болгарских коммунистов, развертывания активной вооруженной борьбы против болгарских же оккупантов. 

Между тем болгарские коммунисты оказались в сложном положении. Формально Болгария была союзником Третьего Рейха, но аннексия Вардарской Македонии в самом болгарском обществе воспринималась как осуществление вековой национальной мечты о воссоединении болгарских братьев. И в целом, само население Македонии в массе своей поначалу приветствовало болгарских оккупантов как освободителей. Сразу скажу, что эти массовые болгарофильские настроения потихоньку улетучились из-за жесткой и неэффективной политики коррумпированной болгарской администрации, приведя к росту затухшего уже македонского национализма. Но в 1941 году ситуация была иная и любая антиоккупационная деятельность моментально привела бы к падению поддержки БКП на местах, ибо ни одна часть болгарского населения не одобрила бы такой плевок в “национальное сердце”.

Поэтому БКП фактически саботировала требования югославских коммунистов о начале борьбы с болгарской армией, а Региональный Македонский Комитет КПЮ во главе с болгарином Методием Шаторовым, проклиная “болгарский империализм” и “монархо-фашистский режим”...одновременно квалифицировал изгнание болгарскими оккупантами югославской администрации как освобождение македонских братьев от векового сербского ига. Шаторов даже отказывался распространять прокламации КПЮ, призывающие к вооруженной борьбе с болгарскими оккупантами и в целом с болгарским влиянием в регионе, посчитав их шовинистическими. 

Памятная марка 1952 года

В конечном итоге, болгарско-македонскими коммунистами была выдвинута идея борьбы за независимую Советскую Македонию в координации с самой БКП, которая собственно и должна была руководить этой борьбой. Для этого Региональный комитет КПЮ в Македонии был Шаторовым переименован в Региональный комитет Рабочей партии Македонии и переподчинен непосредственно БКП.

Югославских коммунистов, считавших Вардарскую Македонию зоной своей ответственности, все эти действия Шаторова и стоявшей за ним болгарской партии совершенно не устраивали, поэтому они обратились за арбитражным решением прямо в Москву. 

И там, несмотря на исторически сильное “болгарское” лобби (не забываем, что даже Коминтерном руководил болгарин Димитров) согласились с доводами югославов, распорядившись отстранить Шаторова от руководства македонским комитетом за “неверное политическое руководство”. Шаторов был подвергнут суровой критике, но при этом сумел сохранить свое членство в БКП и в дальнейшем, вернувшись в Болгарию, он примет активное участие в местном движении сопротивления, погибнув в 1944 году.

Но это не было концом истории, поскольку КПЮ по-прежнему слабо контролировала собственный комитет в Македонии, а созданные Шаторовым партизанские четы не спешили развивать вооруженную борьбу с оккупантами. Отдельные атаки против болгарских солдат в октябре 1941 года так и остались отдельными атаками, исполненными преимущественно “просербскими” македонцами под руководством присланного из Белграда на замену Шаторову Лазара Колишевского, в то время как подавляющее большинство Регионального комитета продолжало держаться “проболгарской” линии на отказ от партизанской борьбы с оккупантами. А после ареста Колишевского в ноябре 1941 македонский комитет и вовсе восстановил связи с БКП.

“Серым кардиналом” македонского комитета стал представитель ЦК БКП Боян Балгаранов, под чьим влиянием находился партийный секретарь Бане Андреев, который продолжал распространять идеи о фактически освободительном характере болгарской оккупационной армии и даже вполне одобрял проводимую в регионе мобилизацию. Само собой, “хорошая” болгарская армия отделялась от “плохого” империализма болгарского царя, но для югославов вся эта демагогия была нетерпима. И когда весной 1942 Андреев был арестован болгарской полицией, КПЮ начала новый раунд борьбы за македонский комитет.

Партизанский отряд "Даме Груев", сформированный летом 1942

Летом 1942 представителям КПЮ удалось сформировать новый региональный “проюгославский” комитет во главе с Кузманом Йосифовски Питу, но и в этот раз вышла заминка, потому что Питу начал подписывать воззвания от имени несуществующей Компартии Македонии и избегать упоминаний о Югославии. На все вопросы руководства КПЮ советник Питу Добривой Родосавлиевич отвечал, что македонцы, хотя и утратившие симпатии к “великоболгарским гегемонистам”, все-таки боятся возврата под власть Югославии и для завоевания поддержки населения следует связать партизанскую борьбу с традициями македонского повстанчества и локального национализма. 

Переломить борьбу между болгарскими и югославскими коммунистами за Македонию сумел только соратник Тито Святозар Вукманович-Темпо, прибывший в регион в конце 1942 года с задачей создания Македонской Коммунистической Партии, которая должна была возглавить национал-освободительную борьбу за создание Объединенной Македонии (т.е. включавшей в себя все три её части - Эгейскую, Вардарскую и Пиринскую). И так как столь амбициозная цель не могла быть достигнута без поддержки греческих, албанских и болгарских коммунистов, Вукманович должен был еще и наладить взаимодействие с зарубежными товарищами.

Светозар Вукманович-Темпо

Весной 1943 года Вукманович в оккупированном Скопье провел 2 секретные встречи с тем самым Бояном Балгарановым, представителем ЦК БКП, сохранявшим влияние в Македонии.

Эти встречи впоследствии были описаны в мемуарах самого Вукмановича, отрывки из которых публиковались в белградской газете “Politika” и загребской “Vjesnik u srijedu”. Понятно, что написанные уже после советско-югославского раскола мемуары скорее всего не избежали некоторой ангажированности, но основную суть содержания этих двух встреч можно выявить.

Первый напряженный разговор Вукмановича и Балгаранова вертелся в основном вокруг обвинений в сторону болгар в саботировании антифашистской вооруженной борьбы.

Вукманович обвинил БКП в том, что она якобы не ведет войну против собственного “буржуазного режима”, дожидаясь советской Красной Армии, которая освободит Болгарию. Это было правдой лишь частично.

Действительно, в среде высшего болгарского руководства (т.н. “стариков”, к которым принадлежал и сам 71-летний Балгаранов) были распространены неверие в собственные силы и надежды на советскую военную помощь, однако о “саботировании” вооруженной борьбы не было и речи. Ибо начиная с 1941 года в болгарских городах действовали т.н. Боевые группы БКП, а в сельской местности сражались антиправительственные партизанские четы, к которым примыкали так же остатки левого крыла македонского движения и члены левой фракции Болгарского Земледельческого Народного Союза (БЗНС “Пладне”), которые вообще еще в 1940 году объявили о переходе к вооруженной борьбе против царизма. Все это не удивляет, учитывая древние традиции “ультралевизны” болгарских коммунистических низов (в основном конечно молодежи), восходящие еще ко временам “узких социалистов” (тисняков) 1910-х.

Другое дело, что военный аппарат БКП был, по сравнению с югославским или греческим, несравненно меньше, и на 80% состоял из самих коммунистов (в Югославии или Греции количество коммунистов в сопротивлении не превышало 5%). Т.е. в деле вовлечения масс в антифашистское сопротивление болгары действительно значительно уступали КПЮ.

В ответ на претензии югославов Балгаранов…сослался на Сталина, который, якобы игнорируя югославскую массовую вооруженную борьбу, превозносил стачечное движение, организованное Французской Компартией. Продолжая свои размышления, представитель ЦК БКП вообще осудил югославские надежды на успех революционной вооруженной борьбы, “потому что для этого нет условий” и потому, что “югославская ситуация отличается от ситуации в России в эпоху Октябрьской революции”.

В своих мемуарах Вукманович комментировал речи болгарского товарища так:

“Передо мной во всей красе проявилось типичное для Коминтерна доктринерство, заключавшееся в убеждении, что с 1917 года ничего не изменилось и всякая революция должна происходить по лекалам русского Октября: нужно начинать со стачек, демонстраций и баррикад, и только после этого переходить к подготовке вооруженного восстания. Я заявил Балгаранову, что вся наша практика демонстрирует, что до сих пор мы добивались успеха потому, что не придерживались никаких заранее установленных шаблонов”.

Взаимные препирательства по поводу тактики длились еще какое-то время, и в итоге первая встреча закончилась ничем.

На следующей встрече Вукманович предложил Балгаранову организацию совместного болгаро-югославского секретариата по Македонии, однако Балгаранов ответил, что любое межпартийное взаимодействие “должно быть согласовано с Коминтерном”. Вукманович заметил, что у КПЮ нет времени дожидаться решения Москвы и надо действовать быстро, однако Балгаранов вновь заявил что “закрытое сотрудничество” двух партий без авторитетного кремлевского арбитража невозможно, т.к. политические линии БКП и КПЮ диаметрально противоположны: в то время как болгары предлагают работать в городах и вести пропаганду среди солдат болгарской оккупационной армии, медленно накапливая силы, югославы требуют немедленных вооруженных действий против оккупантов, в том числе и болгарских.

И опять Вукманович раскритиковал болгаров за их пассивность и преданность шаблонам четвертьвековой давности. Вместо того, чтобы считать болгар освободителями македонцев и на этом фоне отказываться от каких-либо действий против “родных” для себя оккупантов, Вукманович призвал БКП “подняться в горы” вместе с македонскими лидерами и помогать строить македонскую армию, которая завоюет в борьбе с немецкой и болгарской оккупацией социалистическую республику. Балгаранов категорически отверг это предложение, пообещав пожаловаться на югославов в Москву, что было расценено югославами как отказ от тактики революционного вооруженного восстания.

Окончательно размежевавшись с болгарскими товарищами, Вукманович приступил к построению аппарата новой Компартии Македонии, куда должны были войти только лояльные югославам кадры. Провозглашенная 15 марта 1943 года, КПМ сразу же энергично приступила к организации вооруженных отрядов, которые к августу были сведены в Народно-освободительную Армию Македонии, действовавшую в непосредственной координации с греческими и албанскими коммунистическими партизанами. 

Македонские партизаны в Кичево (населенном преимущественно албанцами) несут плакат с лозунгом "Да здравствует братство македонцев и албанцев!"

Стало быть, выступая в качестве авангарда борьбы за национальное и социальное освобождение Македонии, КПМ и НОАМ развернула борьбу не только против итало-немецко-болгарских оккупантов, но и против “внутренней реакции” в лице монархиствующих "четников Вардара", правых националистов из Внутренней Македонской Революционной Организации Михайлова, пронемецких Болгарских Комитетов Действия и албанских коллаборационистов из “Балли Комбетар”. Причем с последними, из тактических соображений, сражались в основном не славяне, а бойцы Косовской штурмовой бригады.

Наконец, 2 августа 1944 года (в годовщину Илинденского восстания в Македонии против османов 1903) по инициативе КПМ в монастыре Святого Прохора состоялось первое заседание Антифашистского Собрания за национальное освобождение Македонии (АСНОМ), на котором было провозглашено создание Демократической Федеративной Македонии. Был так же издан манифест АСНОМ весьма симпатичного содержания, в котором, помимо указания на колониальное положение Македонии в старой Югославии, были выдвинуты лозунги “братства и единства” со всеми другими югославскими нациями и полного равенства всех этнических групп “македонского народа” (т.е. цыган, албанцев, влахов, турок и славян).

Между тем, внутри АСНОМ продолжали сохраняться противоречия, только теперь между собой конкурировали близкие к БКП “максималисты”, отстаивающие идею независимой и объединенной Македонии и лояльные КПЮ “минималисты”, считавшими что Вардарская Македония должна быть частью новой Югославии.

После освобождения Македонии в ноябре 1944 эти противоречия естественно обострились, поскольку АСНОМ во главе с президентом Методием Андоновым-Ченто вместо помощи КПЮ в окончательном освобождении Югославии намеревались отправить свои войска в Грецию для борьбы за освобождение Эгейской Македонии.

Методий Андонов-Ченто

Дальнейшие поползновения АСНОМ в сторону минимизации контактов с Югославией спровоцировали новый виток “чисток” Македонии от “болгарофильских” элементов. Начавшись в январе 1945 с казни сотен (по болгарским утверждениям - более тысячи) македонцев по обвинению в коллаборационизме (т.н. Кровавое рождество, “Крвав Божик”), - в том числе и бывших партизан, некогда активных в “проболгарском” Региональном комитете КПЮ, - чистки против “болгар” продолжались весь 1945 год.

Сам Андонов-Ченто, как и многие его соратники, был отправлен в отставку; всех отстраненных “болгарофилов” и “сепаратистов” заменили на лояльные КПЮ кадры во главе с Лазаром Колишевским, который поставил окончательную точку в вопросе о дальнейшем развитии Македонии, которая должна была стать частью югославской народной федерации. 

Самое интересное, что верхушка КПЮ в чреде писем осудила руководство Компартии Македонии за неверное понимание задачи “борьбы с болгарофилами” и потребовала остановить террор. Однако к тому моменту как анархиствующая верхушка КПМ подчинилась своим белградским патронам, погибли более 4500 македонских болгар, еще около 130 тысяч (по утверждениям современных болгарских источников) были депортированы, изгнаны или заключены по тюрьмам.