Коминтерн и македонский вопрос

Хотя борьба македонских болгароязычных славян за самоопределение против турецкого ига, а затем, и против возникших по результатам Первой Мировой на руинах Османской империи новых национальных государств, - Греции и Югославии, - имеет давнюю историю, основной импульс развитию “политического македонизма” был дан Третьим Коммунистическим Интернационалом. Который, как и в случае с Добруджей, стремился использовать национализм угнетенных меньшинств в качестве тарана для разрушения Версальской системы; “уродливого детища” победившей в мировой войне “англо-французской империалистической буржуазии”.

Еще с конца 19 века различные внешние силы (Сербия, Австро-Венгрия, Болгария) пытались использовать борьбу македонских болгар (именно такова была самоидентификация здешних славян) в собственных геополитических интересах, однако сам по себе политический “македонизм” (т.е. идея македонской национальной государственности) продолжал оставаться уделом маргиналов. 

Больше того, боевая Внутренняя Македонская Революционная Организация, начавшая вооруженную борьбу в 1890-х годах за автономию Македонии в составе Османской империи, к 1910-м годам приобрела основательную зависимость от помощи соседней Болгарии, поэтому нет ничего удивительного, что в руководстве ВМРО начали доминировать деятели, выступавшие за воссоединение региона с “болгарскими братьями” на правах автономии. Идеологически этот “автономистский” курс отражался в качестве постулата о болгарских корнях жителей региона. Т.е. и в ранней ВМРО “македонизм” не был ведущей идеей, хотя его последователи безусловно имелись.

Так, в 1919 году из рядов ВМРО вышла левая фракция “национал-революционеров”, сформировавшая Македонскую Федеративную Организацию с целью борьбы за независимую Македонию в составе Балканской Федерации. МФО была пионером в продвижении македонского национализма, причем национализм этот не был связан с этническим славянским происхождением, но включал в себя все проживавшие на территории Македонии народности (сербов, цыган, влахов, албанцев, турок, греков), причем официальным языком новой республики должен был стать (согласно программе МФО) модный тогда эсперанто. В 1922 под эгидой МФО возникла вооруженная Македонская Федеративная Революционная Организация и тогда же был создан союз между МФО и албанскими революционерами из Комитета косовских албанцев.

Никола Юруков, лидер МФО

В общем, МФО/МФРО чем-то напоминали русских левых эсеров.

Естественно, что почти сразу же между “правой” ВМРО и “левой” МФО развернулась борьба; сначала идеологическая, а затем и вооруженная. Четники МФРО совершали набеги на структуры ВМРО в Пиринской (Болгарской) Македонии, а ВМРО, при содействии болгарского военного истеблишмента, атаковали “национал-революционеров”.

Укрепление в Болгарии правительства “аграрного социалиста” Александра Стамболийского еще больше обострило противостояния между “автономистами” и “федералистами”. МФО всецело поддерживало правительственный курс на разрядку отношений с Югославией и Грецией (выразившийся в гонениях на структуры ВМРО в Болгарии) и идею Балканской Федерации, которая способна мирным путем распутать клубок межнациональных проблем региона. В то время как ВМРО расценивала миролюбивую политику Стамболийского как “предательство болгарского дела” и идеи “Великой Болгарии”.

Четники ВМРО 1922

Поэтому в летне-весенний период 1923 между МФРО и ВМРО разразилась маленькая война: “федералисты” при поддержке правительства, начали наступление на “автономистов”. Которые, в свою очередь, вступив в сговор с военными-националистами, 9 июня сбросили самого Стамболийского. Попытка Стамболийского при поддержке “федералистов” организовать партизанское сопротивление закончилось тем, что сам бывший президент был пленен “автономистами” и, после жестоких пыток (ему отрезали руку, которой он подписывал “предательский” договор с Югославией) 14 июня он был убит.

Характерно, что мощная Болгарская Компартия вообще никак не отреагировала на переворот. Вопреки рекомендациям Коминтерна, имевшие собственный радикальный взгляд на мир болгары воспринимали аграрного социалиста Стамболийского как “мелкобуржуазного либерала” и даже пальцем не пошевелили для его спасения. Тем более, что отношения между БКП и крестьянским ополчением Стамболийского (т.н.”Оранжевой гвардией”, командующим которой был аграрный леворадикал и приятель Димитрова Райко Дескалов) были более чем напряженными.

Расплата за пассивность не заставила себя долго ждать, т.к. новое правое правительство Александра Цанкова обрушило на левых шквал репрессий.

БКП в ответ приступила к подготовке оборонительного восстания, которое вспыхнуло 23 сентября 1923 года и в этот раз коммунисты, “федералисты” и остатки Оранжевой гвардии были на одной стороне баррикады. Тем не менее, восстание было подавлено, а военный аппарат МФРО почти разрушен.

Именно на этом тяжелом фоне Коминтерн впервые обратил внимание на македонское движение, отметив перспективность локального национализма для разрушения “Версальского баланса” на Балканах.

Так, в ходе пленума ИК Коминтерна в июне 1923 года, в рамках критики пассивной позиции Болгарской Компартии, Карл Радек подчеркнул, что македонское движение, ставшее мотором переворота против Стамболийского, по своему революционно. Оно тесно связано с русским революционным движением (достаточно вспомнить, что македонцы обучали эсеров и большевиков производству своих знаменитых ручных бомб в годы Революции 1905-07), состоит из бедняков/середняков и упускать такое движение болгарские коммунисты просто не имеют права.

Но для того, чтобы македонский национализм служил делу коммунистической борьбы, он должен быть очищен от болгарских “буржуазных” элементов и от болгарского национализма (“болгарского империализма”) в целом, поставив лозунг национальной и социальной революции в Македонии.

Новый взгляд моментально отразился и на практике: 6-я Конференция Балканской коммунистической федерации (Москва, декабрь 1923) и V Конгресс Коминтерна (июнь-июль 1926) призвал к созданию “единой и независимой Македонии в составе Балканской федерации”. В тот же момент во всех декларациях Коминтерна и связанных с ним партий вместо словосочетания “македонские болгары” начал использоваться термин “македонцы” или “македонский народ”. Как нетрудно догадаться, в этой замене терминов отразилась цель создания новой македонской идентичности, прямо не связанной с этническим болгарским происхождением и даже противостоящей ему.

Вскоре Коминтерн вышел на связь с ВМРО и начались тяжелые переговоры с болгаро-македонскими националистами, причем в рамках предварительного условия получения помощи из Москвы Коминтерн в своём послании от июля 1924 призвал ВМРО начать революционную борьбу в самой Пиринской (Болгарской) Македонии с целью изгнания болгарской же администрации.

Легко догадаться, что подобные требования были отвергнуты ВМРО. В ответ коммунисты и “левые федералисты” из МФРО инициировали кампанию атак против правых, убив даже руководителя ВМРО Тодора Александрова и спровоцировав новую мини-войну между “автономистами” и “федералистами”, жертвами которой стали более 50 человек с обеих сторон. Правда правые из этой схватки таки вышли победителями, почти полностью уничтожив МФРО.

Тем не менее, левые не унывали и уже в сентябре 1925 года  в Вене в качестве противовеса “правой” ВМРО была учреждена “левая” ВМРО (Объединенная), куда вошли не только остатки МФО/МФРО, но и непосредственно болгарские коммунисты. Таким образом, ЦК этой новой группы сразу же четко разделился на две фракции: с одной стороны, имелось коммунистическое меньшинство, а с другой стороны, обозначилось “национал-революционное” большинство, не разделявшее всей полноты коммунистической идеологии, но готовое ориентироваться на Советский Союз.

Правда долго эта двойственность не продлилась: в 1928 году, на фоне перехода Коминтерна к радикальному ультралевому курсу “класс против класса”, решением VI Конгресса “национал-революционное крыло” ВМРО(О) было принудительно ликвидировано и организация, под руководством болгарских коммунистов Димитра Влахова и Владимира Поптомова, приобрела узко-коммунистический характер. 

Димитр Влахов, автор резолюции Коминтерна 1934 о признании македонской нации

Любопытно, что курс Коминтерна на поддержку борьбы “македонской нации” вызвал острый конфликт между Москвой и представителями компартий Югославии и Греции; стран, на территории которых орудовали македонские и связанные с ними фракийские повстанцы.

И греки и югославские коммунисты открыто выступили против курса на поддержку македонской борьбы, который явно шел вразрез с заложенными самим Коминтерном традициями “классовой чистоты” партийного действия.

И в Греции, и в Югославии новые ориентиры Коминтерна закономерно породили раскол на “правых”, принимавших необходимость работы с национализмом меньшинств, и “левых”, интерпретирующих “право на самоопределение” по-ленински (т.е. без политического отделения).

В югославском случае конфликт между “правыми” и “левыми” достиг такого масштаба, что в него в 1925 вынужден был вмешаться знаток национального вопроса Иосиф Сталин, сумевший примирить два крыла КПЮ компромиссным вариантом. Предложенное решение было конгениальным: пока Югославия остается капиталистическим государством, партия будет поддерживать право входящих в него наций на самоопределение вплоть до отделения; в случае же завоевания КПЮ власти, в отношении югославских наций будет применена советская федеративная модель без обязательного отделения.

Однако, даже с учетом этого компромисса, КПЮ не могла выйти из парадигмы геополитического противостояния двух балканских полюсов - Белграда и Софии. Поэтому, бичуя “великосербский шовинизм”, югославские коммунисты без восторга воспринимали движение болгароязычных македонцев, открыто именуя четническое движение македонцев террористическим, шовинистическим и “проимпериалистическим”, неоднократно вступая в острые дискуссии с болгарскими коммунистами, пользующимися наибольшим влиянием в Балканской Коммунистической Федерации и защищавшими своих македонских собратьев.

Тем не менее, именно в Югославии ВМРО(О) удалось организовать небольшую военно-политическую структуру, однако после ликвидации “национал-революционного” крыла эта структура начала быстро деградировать, а в 1929 году она была полностью разгромлена сербскими властями. 

Что касается Греции, то, хотя КПГ под огромным московским давлением и приняла на своей III чрезвычайной конференции (декабрь 1924) резолюцию о поддержке македонской борьбы, греческие коммунисты в своей части Македонии не спешили создавать структуры ВМРО(О) несмотря на неоднократную критику со стороны Коминтерна. Лишь осенью 1931 года, столкнувшись с разносом “шовинистической” позиции по македонскому вопросу, КПГ наконец приступила к организации славяноязычной структуры в Эгейской Македонии. Да и то, очень неспешно, так что ВМРО(О) в Греции была наконец учреждена только в марте 1933. 

Между тем, в 1928 году ВМРО(О) образовала первые ячейки и в Болгарии, но и тут, из-за враждебности правой ВМРО и активного противодействия болгарских великодержавных патриотов, деятельность “левых македонцев” была ограничена только пропагандой среди беженцев из Югославии.

Популярности ВМРО(О) не прибавляло и то, что под “македонской нацией” имелось в виду то же самое, что ранее под “македонцами” подразумевала МФО/МФРО, т.е. все население региона, а не только болгарский элемент - и албанцы, и турки, и евреи, и влахи, и цыгане. 

Короче говоря, дела у “македонского проекта” Коминтерна шли все хуже и хуже, и в январе 1934 года с ВМРО(О) произошло ровно то же самое, что ранее с Добруджанской Революционной Организацией. Т.е. в новых условиях роста фашистской опасности и полного крушения тактики революционного радикализма, Коминтерн даёт отмашку на пересмотр ВМРО(О) характера “македонской нации” в сторону возвышения именно славянского фактора как её основы. Причем сделано это было в условиях отчаянного сопротивления самого руководства ВМРО(О), пытавшегося сохранить постулат о “многонациональном македонском народе”. Но обращение к славянской идентичности в Москве было признано более перспективным, поэтому протестные меморандумы лидеров ВМРО(О) Поптомова и Влахова были отклонены.

Это сразу же дало прекрасные результаты в виде сближения ВМРО(О) с правой ВМРО, которая принимает “коммунистический” лозунг на создание “единой и независимой Македонии” в качестве второго болгарского государства. Посчитав, что болгарская этническая самоидентификация вполне совместима с “македонской” политической идентичностью. 

Но Коминтерн очень недолго праздновал успех идейного сближения с ВМРО, потому что сама эта ВМРО после военного переворота в Болгарии в марте 1934 года банально распалась.

А затем развитие левого македонского национализма было подчинено тактике антифашистского народного фронта, провозглашенной на VII Конгрессе Коминтерна в 1935 году. 

В рамках этой новой тактики единения с “буржуазными режимами” против фашизма и войны необходимость в поддержании жизнедеятельности ВМРО(О) как отдельной политической организации совершенно отпала. Ровно так же, как и отпала необходимость дальнейшей пропаганды лозунга борьбы за “единую и независимую Македонию”, который стал препятствием для Москвы в деле стабилизации режимов в Югославии, Греции и Болгарии, в налаживании отношений с ними. Посему, “сепаратистский курс” был свернут в пользу стратегии общей борьбы народов балканских государств за различные права и свободы. Хотя само существование “македонской нации” не отрицалось, Коминтерн теперь ставил македонский вопрос иначе: как необходимость борьбы за национальные права македонцев в границах каждого из государств региона.

Но не все поняли правильно эти новые ориентиры. Болгары (вернее, часть болгарской компартии), отличавшиеся в 20-30-е и даже отчасти в 40-е своим радикализмом и непокорностью Москве, просто не стали выполнять пожелания Коминтерна по созданию единого фронта с буржуазным режимом. Наоборот, в условиях распада правой ВМРО, деятели ВМРО(О) вообразили, что настало самое благоприятное время для усиления борьбы за дело “македонской нации”.

В итоге, в феврале 1935 года региональный комитет ВМРО(О) выпустил совершенно чумовое воззвание “К братьям-македонцам”, в котором проклял не только греческих и сербских шовинистов, но и “болгарских империалистов”, стремящихся под соусом воссоединения “поработить Македонию, а не освободить её”. 

В следующие месяцы актив ВМРО(О) продолжал наращивать свою антиболгарскую пропаганду, добившись наконец того, что 15 августа 1935 года болгарский режим провел серию арестов, фактически полностью уничтожив организацию. Вслед за этим Коминтерн выпустил и официальную резолюцию о роспуске небезопасной и теперь уже ненужной ВМРО(О).

В дальнейшем, осторожное продвижение “македонского вопроса” продолжалось по линии непосредственно Болгарской Компартии, так и не вызвав в среде самих болгар никакого отклика. И даже наоборот: уже в конце 30-х годов в болгарском обществе укрепилось мнение, что “македонская нация” целиком и полностью является изобретением БКП, которая с помощью “македонизма” пыталась разрушить страну и нацию в угоду своим московским кукловодам.

Что касается Греции, то тут ситуация не особенно отличалась от Болгарии. Долго сопротивлявшаяся “македонизму” КПГ, с 1933 года начала последовательно развивать в своей прессе “македонский вопрос” и оказывать содействие росту ВМРО(О) в Эгейской Македонии, однако и здесь решения VII Конгресса Коминтерна сыграли свою роль.

Под влиянием новой тактики VII съезд КПГ (декабрь 1935 года) отказывается от лозунга “единой и независимой Македонии”, заменив его лозунгом “полные права для всех нацменьшинств”, что было связано с ориентацией на создание единого мультиклассового и мультинационального антифашистского фронта. 

В Югославии, где “македонский вопрос” тоже не вызывал никакого восторга, ситуация развивалась несколько лучше. В 1928 году на очередной конференции КПЮ в Дрездене, отталкиваясь от резолюции Коминтерна от 1924 года о необходимости разделения Югославии, было принято решение о борьбе за создание на территории королевства независимых и этнически однородных рабоче-крестьянских государств. “Задержка” в 4 года между резолюцией Третьего Интернационала и решением партии была связана с активным сопротивлением, которое оказывал все это время первый генсек КПЮ Сима Маркович, сторонник целостности Югославии, получивший за это эпитет “великосербского шовиниста”.

Однако в 1935 году, в свете новых решений Коминтерна, КПЮ сменила свою позицию в сторону борьбы за сохранение и широкую федерализацию Югославии. В рамках этой новой линии югославы пошли (с согласия Москвы конечно же) на вопиющее нарушение ленинских принципов партийного строительства: внутри КПЮ были учреждены отдельные компартии Хорватии и Словении, сконцентрировавшиеся сугубо на социально-этнических проблемах данных регионов. А вот Компартию Македонии создать не удалось, потому что для неё просто не было кадров.

Лишь в 1936 году под эгидой КПЮ в студенческой среде Загреба и Белграда было создано Македонское национальное движение, но оно, как понятно, уже не претендовало на борьбу за “единую” Македонию (т.е. за воссоединение югославской, греческой и болгарской частей), а выставляло лишь лозунги македонской автономии в составе Югославии. 

Однако и это югославское начинание окончилось провалом и МНД тихо скончалось в 1939 году, аккурат перед началом Второй Мировой войны.

В рамках которой “македонский проект” пережил второе рождение через сопротивление, возглавляемое КПЮ, союзной нацистам болгарской армии, оккупировавшей югославскую часть Македонии. В 1944 году Антифашистское вече народного освобождения Македонии провозгласило создание Народной республики Македония в составе Народной Федеративной Республики Югославия, что стало триумфом политического “македонизма”.

А в качестве исторического казуса нужно указать, что к 1940 году КПЮ почти не имела в “чуждой” болгароязычной Македонии собственных кадров. Местную партийную организацию для югославов строил посланный Димитровым в югославскую Македонию болгарин Методий Шаторов, бывший член ВМРО(О) и ЦК Болгарской Компартии.

Методий Шаторов

Довольно успешно сумевший выстроить свою работу, в 1941 году, после захвата югославской Македонии Болгарией, этот Шаторов, будучи секретарем Македонского регионального комитета, не просто разорвал связи с КПЮ, перейдя в подчинение Болгарской Компартии, но и отказался распространять призывы югославов к вооруженной борьбе против болгарских войск. А в качестве апофеоза, Македонский комитет Компартии выпустил воззвание с приветствием болгарской армии, которая якобы освободила македонцев от векового “сербского рабства”. 

В целом БКП одобрила позицию Шаторова, отказавшегося от вооруженной борьбы против болгарских оккупантов в югославской Македонии, вызвав гнев в руководстве КПЮ, формально исключившей “болгарского шовиниста” из своих рядов. После жалоб в Москву, Коминтерн вновь подчинил Македонский комитет югославам, а настроенный резко антисербски Шаторов отбыл в родную Болгарию, где активно включился в партизанскую борьбу Боевых групп БКП против режима, участвовал во многих терактах, спасал евреев и, в конце-концов погиб в 1944 году в ходе схватки коммунистических четников с болгарской жандармерией в Западных Родопах.

Ну а в самой югославской Македонии местные коммунисты продолжали гнуть линию на отказ от борьбы с “братской” болгарской армией. И лишь с прибытием в 1943 году эмиссара КПЮ, черногорского серба Светозара Вукмановича-Темпо, ситуация изменилась. Потому что Вукманович не только принялся за серьёзную организацию вооруженной борьбы с болгарской оккупацией, но провел широкую чистку Македонского комитета от “проболгарских элементов”.