Болгарские коммунисты, Коминтерн и вопрос Южной Добруджи

Одним из перспективных направлений, указанных коммунистам резолюцией V Конгресса Коминтерна, посвященной национальному вопросу в Центральной Европе, была Южная Добруджа, причерноморский регион Румынии, в котором существенную часть населения составляли болгары. Исторически часто переходившая из рук в руки, к концу 19 века Северная Добруджа была передана Российской империей Румынии в обмен на часть Бессарабии. А в ходе Второй Балканской войны потерпевшая поражение Болгария по Бухарестскому мирному договору 1913 года потеряла и свою южную часть Добруджи, так же отданную Румынии. Что конечно сразу же породило ирредентистские настроения среди добруджанских болгар. 

И если поначалу эта деятельность носила преимущественно мирный характер пропаганды “освобождения родины от румынского ига” и поддержки эмигрантов, то вскоре внутри националистического “Культурного общества Добруджи” возник секретный “Революционный комитет Добруджи”, в чью задачу входила организация, вооружение и переправка через границу партизан-”комитагов”, которые должны были атаковать представителей румынской администрации в Южной Добрудже.

Помимо малочисленных румын под горячую руку болгарских “воевод” и “комитагов” попадали естественно и турки, исторические враги болгар, представлявшие, - как это ни странно, - этническое большинство в Добрудже. Турок болгарские националисты обвиняли в потворстве румынской оккупации, что не отвечало действительности, т.к. добруджанские турки под властью православных румын испытывали те же бедствия и ограничения как и под дланью православного болгарского царя.

С началом Первой Мировой Болгарии с помощью Центральных держав удалось установить контроль практически над всей Добруджей, однако поражение Германии восстановило довоенный статус-кво: в 1919 году Румыния вернула все свои утраченные территории, вновь вызвав всплеск реваншистского болгарского национализма. 

Снова в болгарско-румынском пограничье оживились банды гайдуков, четников и самозванных воевод, промышлявшие не только нападениями на румынов и турок, но и банальным разбоем. 

И как раз в этот момент на добруджанское движение обратили внимание болгарские коммунисты. 

На то время Болгарская Компартия - наиболее мощная компартия на Балканах, многие члены которой имели огромный опыт революционной работы, т.к. предтеча БКП, социал-демократическая фракция “узких социалистов” (тисняков), - самобытный болгарский аналог большевизма, выросший благодаря Димитру Благоеву (который так же считается одним из “отцов” русского социал-демократического движения) , - еще в 00-10-х годах XX века сумела завоевать крепкие позиции среди болгарских рабочих и являлась одной из немногих социалистических партий, последовательно занимавших антивоенную позицию как в годы Первой и Второй Балканских войн, так и во время Первой Мировой Войны.

Димитр Благоев

Короче, болгарские радикальные социалисты первой половины XX века это совсем не то же самое, что тихие и намертво пристегнутые к советской идеологической колеснице болгарские коммунисты второй половины XX века, когда Болгария приобрела имидж 16-й республики СССР, а болгарский слон стал лучшим другом русского слона.

В то время между большевизмом и болгарским радикальным социализмом еще существовало множество отличий: как по линии теории (Благоев отрицал возможность пролетарской революции в аграрной Болгарии и не верил в ленинскую “революционно-демократическую диктатуру рабочих и крестьян”), так и в плане политического менталитета.  Ибо болгарские “тисняки с анархистскими головами” (как называл этот феномен сам Благоев) были куда радикальнее русских большевиков и этот балканский радикализм вплоть до второй половины 40-х годов оказывал своё влияние в виде т.н. “ультралевого уклона”, с которым Москва вынуждена была бороться безостановочно.

Имея под своим крылом как мощные легальные инструменты (типа крупнейшего на Балканах почти 100-тысячного кооператива “Освобождение”), так и секретную военную организацию, БКП с энтузиазмом восприняла новые ориентиры в области поддержки национально-освободительных движений Центральной Европы, указанные на V Конгрессе Коминтерна в 1924 году.

Это было неудивительно, т.к. еще “тисняки” всецело поддерживали борьбу македонцев и фракийцев против османского владычества. А после окончания Первой Мировой и раздела Македонии и Фракии между Грецией, Турцией и Королевством СХС (будущей Югославией), только что организованная БКП на первой Балканской мирной конференции в январе 1920 выпустила манифест, где говорилось о трагической судьбе болгарского народа, разделенного по воле империалистов и отрезанного от своих собратьев в Македонии, Фракии и Добрудже, попавших под гибельное иностранное иго.

Т.е. еще задолго до ценных указаний из Москвы болгарские коммунисты не просто поддержали, но и активно включились в дело национального освобождения македонских, фракийских и добруджанских “славянских братьев”.

Что касается Добруджи, то в 1923 году в рамках ирредентистского болгарского движения была учреждена Внутренняя Добруджанская Революционная Организация, поставившая целью борьбу с “румынской оккупацией” и бандитизмом в Южной Добрудже.

Как нетрудно догадаться, идейно ВДРО задумывалась как типично правая военно-политическая группировка болгарских великодержавных патриотов, рассчитывающих на поддержку болгарского же государства в своём святом стремлении вернуть Добруджу в родную гавань. 

Но это так предполагалось, а на деле в работу ВДРО и связанного с нею молодежного патриотического движения сразу же вписались болгарские коммунисты, принявшиеся формировать т.н. “комфракции и “деформировать” патриотическую линию.

В чем была разница между оформившимся правым и левым крылом ВДРО? 

Правое большинство, выступая с ирредентистских позиций, рассматривало Добруджу как незаконно отторгнутую часть Великой Болгарии, как колыбель болгарской нации, которая, - военным или дипломатическим путем, - должна быть возвращена.

Левое меньшинство под руководством Петара Вичева (одного из авторитетнейших основателей добруджанского движения) и коммуниста Дочо Михайлова, призывали к созданию независимой, социалистической, свободной и многоэтнической Добруджи, с одинаковой неприязнью воспринимая как румынский, так и болгарский “империализм”. Причем, в отличие от более умеренного Вичева, коммунист Михайлов открыто говорил о “добруджанской нации”, хотя и связанной культурно с болгарами, но якобы имевшей собственную траекторию развития. Иными словами, в противовес “великоболгарскому империализму” левое крыло ВДРО раскачивало тему “социалистического регионального сепаратизма” в рамках борьбы за пеструю (с национальной и этнической точки зрения) Балканскую социалистическую федерацию.

Причем болгарские левые совершенно не стеснялись подкреплять свою концепцию пропагандистскими образами, традиционно используемыми “правым сектором”. Так, например, призывы к борьбе за независимую аграрно-коммунистическую Добруджу, левое крыло ВДРО подкрепляло ссылками на образ добруджанского воеводы 19 века Стефана Караджи, почитаемого болгарами героя национально-освободительной борьбы против турецкого владычества. Что неизменно вызывало ярость правых, отстаивавших единство болгарского народа (вопреки левому лозунгу “Добруджа - для добруджанцев”) и разумно указывавших на то, что Караджа действовал задолго до возникновения “добруджанского вопроса” и его целью было освобождение всех болгар, а не отдельной региональной части народа

Но левым было плевать на все эти доводы и они продолжали выставлять гайдука Караджу как основоположника “добруджанского движения” и даже, к огромному неудовольствию правых, именно в честь Стефана Караджи была названа первая боевая “чета” ВДРО из 18 человек, сформированная коммунистом Дочо Михайловым, совершившая первые военные рейды на территорию Румынии в июле-августе 1923 года.

Дочо Михайлов

Уже в сентябре 1923 Михайлов и его левые гайдуки, получившие боевой опыт в ходе борьбы с бандитизмом и румынской администрацией в Южной Добрудже, приняли живейшее участие в неудачном восстании, поднятом Болгарской Коммунистической Партией против правительства Александра Цанкова. Сам Михайлов в ходе боёв в Варне получил тяжелое ранение, но после излечения, в 1924 году вернулся к делу вооруженной борьбы за независимую Добруджу.

Коммунистические повстанцы

Между тем, в период 1923-25 гг. противостояние между левой и правой фракцией ВДРО стремительно нарастало, достигнув пика в апреле 1925 года. Окончательный раскол ВДРО был опять же связан с действиями Болгарской Коммунистической Партии.

Потерпев поражение в сентябре 1923, БКП взяла курс на подготовку нового вооруженного восстания, однако теперь партия куда больше зависела от московского центра, который, - после провала восстаний в Гамбурге и Таллине, - охладел к идеям нового вооруженного выступления и начал деятельность болгар тормозить. Но сделать это было не так-то просто, поскольку и в руководстве БКП, и, в еще бóльшей степени, в руководстве Военной организации БКП, укрепились т.н. “ультралевые элементы”, которые рекомендации Коминтерна банально игнорировали.

Поэтому, получив запрет на дальнейшую подготовку восстания, верхушка Военной организации БКП решила схитрить, формально соблюдая московские директивы. Раз нельзя готовить массовое вооруженное выступление, было решено организовать грандиозный теракт, с помощью которого планировалось уничтожить всю военно-политическую элиту страны.

Для этого был подготовлен и не менее фееричный план: 14 апреля 1925 года коммунистическим боевиком по пути в церковь был расстрелян генерал Константин Георгиев, один из лидеров правого Воинского союза и депутат парламента. 16 апреля, во время гражданской панихиды по депутату в Соборе Святой Недели группа коммунистов подрывает заряд из 30 килограммов взрывчатки, закрепленной у потолка, убив на месте 134 человека, в том числе и множество высших военных чинов и даже мэра Софии. Однако ни один член правительства по чистой случайности сильно не пострадал, а сам царь Борис III и вовсе отсутствовал в храме во время взрыва.

После этого самого крупного теракта в истории страны, правительство тотчас же ввело военное положение, принявшись громить все связанные с БКП организации, несмотря на то, что ЦК партии почти сразу же осудил произошедшее, сброств всю вину на вышедших из-под контроля “левых сектантов” из военной организации.

Теракт и погром БКП тяжело отразился на добруджанском движении. Мало того, что в результате взрыва был тяжело ранен один из лидеров правой фракции ВДРО Никола Кемилев, так вдобавок ко всему власти обратили внимание на боевое крыло организации, подозревая коммунистов в том, что они хотят превратить вооруженное движение болгарских патриотов в антиправительственную силу. По правде говоря, предпосылки к этому были, так как значительное число добруджанских “четников” и “ятаков” (помощников и пособников вооруженных групп) действительно находились под сильным влиянием коммунистов и левой пропаганды.

В общем, апрельский теракт спровоцировал резкое обострение отношений между фракциями. 

В конечном итоге, в сентябре 1925 года левые во главе с Петаром Вичевым покинули ВДРО, сформировав при поддержке Коммунистического Союза Молодежи Добруджанскую Революционную Организацию. 

Петар Вичев

Деятельность ДРО была разнообразна: начиная с организации профсоюзов и крестьянских кооперативов, заканчивая налаживанием связей с македонскими и фракийскими националистами и культурно-просветительской работой в патриотической среде, где продвигалась все та же идея независимой и свободной от национального и социального угнетения Добруджи. 

Не забывали левые и вооруженной борьбе против “румынской оккупации”, продолжая наращивать количество атак не только против румынской администрации в Южной Добрудже, но и против местных помещиков всех национальностей. 

Активная боевая деятельность повстанцев в 1926 году привела к тому, что Румыния при поддержке Греции и Югославии (которые сами подвергались атакам со стороны македонских и фракийских левых националистов) подала в Лигу Наций жалобу на поддержку Болгарией четников в Добрудже. МВД Болгарии немедленно потребовало роспуска боевых групп ВДРО и ДРО. Правые дисциплинированно подчинились, а вот непримиримый Дочо Михайлов распускать свои “боевые комитеты” отказался наотрез, провозгласив борьбу против румынского и болгарского империализма.

Это ему дорого обошлось, потому что в ответ правое крыло совместно с болгарскими жандармами 26 августа 1926 провело операцию в Шумене против ДРО, в ходе которой Михайлов и еще трое четников были убиты. 

Четники Михайлова в 1926

Несмотря на потерю харизматичного воеводы, боевые вылазки ДРО продолжались: в отличие от ВДРО, перешедшей к легальной борьбе за возвращение Добруджи в состав Болгарии в тесном взаимодействии с силами самого болгарского государства, левые продолжали атаковать румынскую администрацию и связанные с нею болгарские элементы, хотя уже и не с такой интенсивностью. Потому как вставший у руля ДРО Петар Вичев был куда более умеренным человеком, предпочитающим концентрироваться на развитии мирной работы.

Это его не спасло и летом 1933 года он так же будет убит в центре Софии правыми боевиками ВДРО.

Но это будет не скоро, а пока ДРО продолжила свою борьбу за гегемонию внутри добруджанского движения.

В 1929 году, в присутствии Георгия Димитрова, в Берлине состоялся I Съезд ДРО, поставивший задачу освобождение Добруджи в рамках общей борьбы за создание Балканской Федерации Социалистических Республик. Продвижение этого лозунга непосредственно в Болгарии вновь натолкнулось на бурную реакцию правых, обвинявших “левых федералистов” в космополитизме и предательстве интересов болгарского народа. 

И чем дальше, тем сильнее звучали подобные голоса. Потому что болгарское общество за пределами узкого круга левой молодежи с большим трудом воспринимало невнятно сформулированные идеи “левого федерализма” и мультиэтнической “добруджанской социалистической нации”. Идеи правых о воссоединении Южной Добруджи с Болгарией были гораздо понятнее и ближе широким слоям болгарского народа.

К началу 30-х годов ряды ДРО стремительно редеют. 

Во-первых, потому что очень явно проявился “антипатриотизм” организации, которая в 1931 году осудила правительство Народного блока, усилившего дипломатический натиск на Румынию по вопросу Южной Добруджи. Именно в этот момент была громко сформулирована позиция левых против аннексионистской политики “болгарского империализма”,  якобы не способной решить дóлжным образом добруджанский вопрос. Который должен быть решен не поглощением и “болгаризацией” Добруджи, а отделением региона и созданием в будущем из таких же свободных республик социалистической федерации балканских народов.

Естественно, курс против укрепления болгарского национального государства с осуждением его патриотической дипломатической практики не мог быть симпатичен массам болгар. Тем паче, что правый сектор добруджанского движения бросил все силы на демонизацию “антинационального” левого крыла.

Дополнительным фактором стало давление Коминтерна, который, в рамках радикальной тактики “класс против класса”, требовал усиления борьбы против “буржуазного национализма” и “великодержавного шовинизма”, что в условиях националистического добруджанского движения сделать было крайне трудно, не рискуя потерять остатки влияния. ДРО пыталась извернуться, уравнивая румынский и болгарский империализм, одинаково враждебный освободительному и прогрессивному добруджанскому национализму, но выходило это не слишком эффективно, постоянно наталкиваясь на обвинения в “национальном нигилизме” со стороны масс, находившихся под влиянием идей “болгарской Добруджи”.

Во-вторых, с подачи того же Коминтерна, в риторике ДРО начали появляться лозунги, не имевшие прямого отношения к добруджанской борьбе, но зато отвечавшие интересам советской внешней политики: о борьбе с фашизмом и милитаризмом, о поддержке СССР, о необходимости укрепления связей Болгарии и Советской России. На этом фоне аргумент правых о том, что ДРО является всего-лишь “советской марионеткой”, защищающей интересы СССР в противоположность “стратегическим болгарским интересам” выглядел вполне достоверным.

И последующие события доказали, что доводы правых в общем-то соответствовали реальности. 

Потому что в апреле 1933 года происходит резкое переосмысление добруджанского вопроса.

В Москве к тому моменту уже ясно поняли полную бесперспективность радикальных революционных призывов, которые, - в условиях тяжелого экономического кризиса и роста фашистской опасности, - лишь придавали дополнительный вес правым, грозящим “навести порядок железной рукой”. Начинается отход Коминтерна на более умеренные позиции, апофеозом чего будет VII Конгресс 1935 года с его новым курсом на создание антифашистского народного фронта.

Стагнирующее добруджанское левое движение станет одной из первых “жертв” этой новой политики. В апреле 1933 года из Москвы в Болгарию прибывает эмиссар Коминтерна Кузман Стойков (псевдоним Вангель), который на закрытом пленуме ДРО озвучивает ошеломляющую директиву: необходим отказ от ранее одобренных самим Коминтерном концепций мультиэтнической и мультикультурной “добруджанской нации” и лозунга о “свободной и независимой Добрудже”. ДРО должна отказаться от революционной риторики и ставки на привлечение этнически пестрой добруджанской голытьбы, превратившись в широкую организацию этнических болгар, а Южная Добруджа должна обрести свободу не через независимость, а через воссоединение с Болгарией.

Для контроля над реализацией новой линии Болгарская Коммунистическая Партия по рекомендации Коминтерна в середине июля 1933 поставила во главе ДРО Димитра Ганева, который одновременно вошел и в состав ЦК Румынской Компартии (ибо Южная Добруджа все-таки находилась на румынской территории).

Нужно сказать и пару слов о РКП. Сама очень немногочисленная Румынская Компартия, в деятельности которой огромную роль играли представители нацменьшинств (в том числе и болгары), в 20-е годы всецело поддерживала сепаратизм добруджанских левых националистов, руководствуясь все той же резолюцией V Конгресса Коминтерна по национальному вопросу в Центральной Европе. 

Рассматривая многонациональную Румынию как “новое империалистическое государство”, проводящее внутреннюю колониальную политику против нацменьшинств, румынские коммунисты выступали не только за самоопределение (отделение) добруджанских болгар, но и трансильванских венгров и бессарабцев/молдован в качестве этапа борьбы за социалистическую балканскую федерацию.

Однако новый курс Коминтерна на воссоединение Южной Добруджи с матерью-Болгарией румынских коммунистов откровенно смутил, т.к. доселе партийная линия базировалась на отрицании “болгарского империализма”, стремящегося к аннексии многонациональной Добруджи, в которой этнические болгары, - часть “добруджанской нации” в ранней классификации Коминтерна, - даже не составляли большинства. Теперь же Москва, - руководствуясь в том числе и своими внешнеполитическими интересами в отношении Болгарии, - полярно изменила позицию и РКП оказалась в глупом положении. 

После ареста Димитра Ганева в 1935 и окончательного перехода Коминтерна к новой тактике антифашистского народного фронта, отношения между РКП и БКП начали быстро портиться, т.к. “добруджанский вопрос” в условиях нового московского курса просто не мог быть согласован с интересами обеих сторон. Ибо тактика народного фронта требовала от болгарских коммунистов поддержки национальных требований Софии в области возвращения "исконных земель", а коммунисты румынские обязаны были проводить линию на защиту территориальной целостности собственной страны.

В августе 1938 секретарь БКП Трайчо Костов направил эмиссаров в Южную Добруджу для обсуждения деликатного вопроса напрямую с румынскими товарищами, однако те категорически отказались от переговоров. Более того, перешедший под руководство КПР военный аппарат ДРО, в период 1938-39 гг., - т.е. в момент очередного всплеска патриотического четнического движения болгар Южной Добруджи, - в соответствии с директивами Москвы о необходимости “борьбы с оружием в руках за территориальную целостность Румынии” неоднократно сталкивался с рейдовавшими по Добрудже четниками из ВДРО.

Боян Михнев, один из воевод ДРО 30-х

И лишь в начале 1940 года, когда судьба куда более важных для Румынии регионов, - Трансильвании, Бессарабии и Северной Буковины, - была предрешена (под нажимом Гитлера Бухарест смирился с перспективой отторжения этих территорий в пользу СССР и Венгрии), румынские коммунисты, опять же под давлением Москвы, вынуждены были изменить свою позицию в отношении Южной Добруджи. Которая в сентябре 1940 года по Крайовскому договору, навязанному Румынии странами Оси, отошла к Болгарии. И осталась в её составе в результате подписания в 1947 году Парижского мирного договора, подтвердившего справедливость границ, установленных в 1940.

Таким образом, не без участия нацистской Германии (какая ирония), была окончательно “потушена” одна из “горячих точек” Балкан, которую в 20-30-е годы Коминтерн пытался использовать в качестве “трамплина” для осуществления социалистической революции в Южной Европе.