Таллинский путч 1924

 

А ведь сегодня ровно сто лет с того самого дня, как члены Коммунистической Партии Эстонии попытались устроить в этой стране вооруженную революцию. Эстонский путч 1924 года, о котором даже в Коминтерне быстренько забыли как о досадном недоразумении, на самом деле являлся вехой, которая окончательно убедила наиболее реалистично мыслящих членов большевистской верхушки (среди которых находился и товарищ Сталин), что послевоенная революционная волна в Европе, на которую все они уповали, захватывая власть в 1917 году, схлынула окончательно. К тому моменту на счету Москвы уже был ряд тяжелых медийных поражений: провал “советизации” Польши 1920, провальная “мартовская акция” (вооруженный путч) 1921 в Германии, провальная попытка построения “единого рабочего фронта трех интернационалов” в Европе 1922, провальное восстание в Болгарии 1923, наконец, громкий провал “Германского Октября” 1923 (восстания в Гамбурге)... 

И очередное фиаско в Прибалтике, - чудом не закончившееся крупными международными осложнениями для СССР, - естественно добавляло весу тем партийцам, которые предлагали слегка сбавить скорость движения к “мировой революции”, сконцентрировавшись на укреплении государства в ожидании новой революционной волны. 

По чистой случайности, именно после Таллинского восстания на политическом горизонте появилась, а затем и начала крепнуть новая перспектива развития СССР, впервые выраженная Сталиным в декабре 1924 (в предисловии книги “На путях к Октябрю”) - построение социализма в отдельно взятой стране.

История с провалившимся Таллинским мятежом показательна в двух смыслах. Во-первых, она демонстрирует неадекватный уровень веры в вооруженную революцию самих руководителей Компартии Эстонии, видевших только то, что они хотели видеть (т.е. острую революционную ситуацию, требующую немедленного разрешения вооруженным путем).

Во-вторых, она демонстрирует уровень компетентности московского руководства, которое эстонские коммунисты достаточно легко убедили в блестящих перспективах революционного завоевания страны, в которые и сами верили. Это может показаться странным, потому что Москва буквально год назад, - во время подготовки провального восстания в Германии в 1923, - уже попадалась на такую удочку, когда, наслушавшись непроверенных рассказов председателя КПГ Генриха Брандлера о “многочисленных” и “хорошо вооруженных пролетарских сотнях” (которых естественно не было и в помине), “центр международного коммунизма” воодушевился перспективой повторения в Германии “октябрьского сценария”. В общем, вопреки народной мудрости, снаряд попал в воронку дважды. В будущем вину за оба этих инцидента ловко свалят на председателя Исполкома Коминтерна Зиновьева, пробравшегося в партию предателя и международного негодяя.

Доподлинно это неизвестно, но, вероятно, верхушка эстонской компартии, - которая хоть и действовала в подполье, но в общем имела достаточно большое влияние в стране, - наблюдая за углублением экономического кризиса, связанного с плохим урожаем и падением экспорта в СССР древесины (исторически Эстония была намертво привязана к российскому рынку), в феврале-марте 1924 года приняла решение о начале подготовки к вооруженному восстанию.

В апреле в СССР была переправлена делегация эстонцев во главе с секретарем ЦК КПЭ Отто Рястасом, которая принялась “пробивать” в Исполкоме Коминтерна и ЦК РКП(б) вопрос о военной поддержке будущего восстания.

Отто Рястас

Методы для этого были избраны самые подходящие: горячие эстонцы с помощью писем и прокламаций неустанно вещали о приближении экономического краха страны, о прямой опасности наступления фашизма, о влиятельности коммунистического подполья, которое просто не может упустить прекрасный шанс для того, чтобы взять власть в свои руки. Нашлось место и для откровенной мистификации: 5 августа КПЭ в Таллинне попыталась устроить демонстрацию, однако пришедших на место три сотни активистов почти сразу же разогнала полиция. Однако в Москву был подан отчет, в котором численность неудачной демонстрации была завышена в 10 раз, а разгон был подан как тяжелый уличный бой.

Но до какого-то момента Москва на эти рассказы не реагировала, т.к. ЦК РКП(б) был занят подготовкой к XIII съезду партии (май 1924), а аппарат Коминтерна - к V Конгрессу (июнь-июль 1924). Лишь в середине августа московские руководители наконец обратили внимание на эстонцев, решив поподробнее узнать что к чему.

Самое смешное, что в тот момент советская внешняя разведка тоже подтверждала информацию о грядущем неминуемом падении республики. И даже более того: в донесениях разведчиков содержалась совершенно абсурдная информация, например о том, что среди всех слоёв эстонского населения распространяется жгучее желание присоединения к СССР, т.к. это спасет страну от экономического коллапса. Или о том, что больше половины сотрудников столичной полиции являются коммунистами. Такой интересный взгляд наталкивает на мысль, что внешней разведке информацию передавали сами же эстонские коммунисты.

Под настойчивым давлением эстонцев Москва-таки приступила осенью 1924 года к конкретной подготовке контингента, который должен был поддержать восстание (прикрытое пропагандистским фасадом “отпора попыткам фашистского переворота”) извне. Но параллельно в специально созданную для руководства предприятием Эстонскую комиссию начали поступать сведения от Иностранного отдела ОГПУ и полпреда в Таллинне Михаила Кобецкого, которые если не в корне противоречили той информации, которой Москву кормили эстонцы, то явно указывали на то, что эстонское государство, даже находясь в не самом хорошем положении, не упадет от небольшого толчка, как в этом убеждали РКП(б) и Коминтерн эстонские коммунисты.

Для такого исхода потребуется прямое военное вмешательство СССР, но СССР в тот момент совершенно не был настроен на возможную конфронтацию с маленькой прибалтийской республикой, на защиту которой могли встать Англия, Франция, Финляндия или Польша. 

Кроме того, - учитывая резкое усиление пограничной стражи на советско-эстонской границе, - было ясно, что планы военного переворота с одновременной поддержкой его извне стали известны эстонскому руководству и ни на какой “фактор внезапности” уповать нельзя.

Поэтому 30 ноября 1924 года, буквально за день до намеченного выступления, новый председатель Эстонской комиссии Михаил Фрунзе в Москве неожиданно объявил Рястасу что необходимо “временно, до получения соответствующей информации” остановить подготовку восстания.

Эстонские коммунисты…просто проигнорировали решение Москвы: даже находившийся в СССР в составе эстонской делегации при Коминтерне Рудольф Вакман в срочном письме Рястасу назвал решение “дурью”, заявив, что верхушка РКП(б) может помешать организационной работе в СССР, но “Таллинн они заставить (отказаться от планов восстания) не могут”.

Таким образом, 1 декабря в 6 утра около трехсот коммунистов (часть из которых были заранее перебравшимися через границу эмигрантами) подняли в Таллинне восстание, захватив, по ленинским рецептам, здание правительства и парламента, телефон, телеграф, вокзал и аэродром Ласнамяэ. Никакой поддержки ни от пролетариата, ни от крестьянства, восставшие не получили, а к 8 часам утра после небольших боёв они уже были разогнаны правительственными силами. В Нарве, Пярну, Тарту и Вильянди никаких выступлений вообще не состоялось.

Советские товарищи восприняли все случившееся более чем хладнокровно, чем вывели из себя находившегося в Москве эстонца Харольда Туммельтау, остро переживавшего за товарищей и безуспешно пытавшегося сподвигнуть советскую сторону к более активным действиям. С обидой он писал что “...все спокойно едят яичницу и в глазах равнодушие - они не верят в революцию”.

В дальнейшем тот же Туммельтау сообщал, что, сконцентрированные на советской стороне боевые группы эмигрантов (эстонцев, финнов, латышей), прознав о выступлении в Таллинне, рвались в бой, но советское начальство отдало строгий приказ ничего не предпринимать до “решения сверху”. Но и “сверху” Эстонская комиссия в лице Уншлихта оценив обстановку…рекомендовала выждать время.

Точно с такой же реакцией столкнулся и Рястас: один из членов комиссии, по его словам, со злорадной улыбкой на лице сообщил, что в Таллинне очень мало бойцов, с армией у них связи нет, у буржуазии перевес сил, победа сомнительна, поэтому ничего предпринимать не следует.

2 декабря стало окончательно понятно, что переворот не удался. Эстонским представителям ничего не оставалось делать, как с горечью отдать распоряжение о проведении работ по эвакуации избежавших ареста товарищей из Эстонии и размещении их на территории СССР. Революция в Эстонии закончилась.

Как можно догадаться, практически все укрывшиеся в СССР руководители и организаторы таллинского путча 1924 года, - начиная с Отто Рястаса и заканчивая Яаном Анвельтом (который рулил восстанием непосредственно в городе), - в период 1937-38 гг. были казнены по различным обвинениям. Особой демонизации после смерти подвергся забитый следователями на допросе Анвельт, который в официальной историографии Эстонской ССР (до реабилитации в 1956) был объявлен главарем группы пробравшихся в КПЭ вредителей, специально подготовивших восстание так, чтобы оно провалилось. 

Яан Анвельт

А СССР, потерпев поражение в “борьбе за Эстонию” с помощью низового актива экзальтированных коммунистов в 1924, в конечном итоге спустя 10 лет добился успеха через диалог с элитами, когда в 1934 году под предлогом противодействия приходу к власти фашистского движения “вапсов”, премьер-министр страны Константин Пятс, - крупный русскоязычный бизнесмен и председатель Торгово-промышленной палаты, довольно тесно связанный с советским торгпредством, - совершил военный переворот, установив суровую “президентскую диктатуру” с запретом партий, профсоюзов и строгой цензурой, довольно благосклонно настроенную к СССР. До того благосклонно, что отдельные эстонские и финские историки выдвигают версии о том, что Пятс, часто шедший навстречу советским пожеланиям и фактически “сдавший” Эстонию советским войскам в 1940 году (даже формально не объявив мобилизацию, как это сделали Латвия и Литва), был либо “платным агентом СССР”, либо безвольным “советским коллаборационистом”.