Афганистан, левые белуджи и исламская оппозиция

 

В 1968 году Пакистан, как и многие другие страны капиталистического запада, накрыла волна мощнейших выступлений леворадикального студенчества. Итог этой “студенческой революции”, спровоцировавшей рост социальных протестов рабочих и крестьян, был намного успешней, нежели у знаменитого парижского “Красного мая”. Потому что в результате полугодового (ноябрь 1968-март 1969) массового движения, в котором приняли участие десятки миллионов пакистанцев, была сброшена 10-летняя диктатура Мухаммеда Айюб Хана. 

Учитывая общий левый дискурс этого колоссального народного возмущения, не является странным, что на первых прозрачных выборах 1970 года убедительную победу также одержали левые - Лига Авами шейха Муджибура Рахмана (в Восточном Пакистане, который ныне Бангладеш) и Народная Партия Пакистана Зульфикара Али Бхутто (в Западном Пакистане, который ныне собственно Пакистан). Обе партии провозгласили курс на построение социализма, в обеих партиях серьёзное идеологическое влияние имели коммунисты.

Между тем, выборы были успешными и для Национальной Партии Авами, за вывеской которой скрывались самые обычные коммунисты. В провинции Белуджистан эти коммунисты фактически возглавили местное правительство.

А Белуджистан был не простой провинцией, но территорией, населенной белуджами; народом, разделенным между Пакистаном и Ираном. Неудивительно, что в послевоенную эпоху подъёма борьбы за национальное самоопределение, пакистанские и иранские белуджи начали требовать широкой автономии и даже собственного государства. Время от времени белуджи по обеим сторонам границы устраивали небольшие вооруженные мятежи, которые неизменно подавлялись правительством.

Студенческая антиимпериалистическая демонстрация в Карачи. 1968

После войны 1971 года, по результатам которой от Пакистана отделился Бангладеш, Белуджистан снова зашумел-закачался. Вновь зазвучали старые разговоры о самоопределении, чему очень содействовал объявленный Зульфикаром Али Бхутто формальный курс на свободу, социализм и демократию. Естественно, самыми горячими сторонниками белуджийского самоопределения стали коммунисты, выступавшие за “многонациональный социалистический Пакистан”, чьё влияние в обществе в эту золотую эпоху достигло существенных высот. Соответственно, именно коалиция во главе с Национальной Партией Авами, вставшая у руля провинциального правительства Белуджистана, вознамерилась реализовать тут целый комплекс довольно радикальных реформ, грозивших подорвать как влияние местных феодалов, так и авторитет государственной бюрократии/олигархии Пакистана, ядро которой составляли панджабцы. 

Но к 1972 году Зульфикар Али Бхутто потихоньку начал отходить от своего былого радикализма, столкнувшись, с одной стороны, с пришедшими в движение низами, разбуженными революционной риторикой, а с другой - с не менее сильным сопротивлением традиционных элит, желавшим загнать опасного социального джинна обратно в бутылку.

Кроме того, нарастало и давление со стороны иранского шаха, опасавшегося, что реформы в пакистанском Белуджистане могут спровоцировать подъём радикализма в Белуджистане иранском.

Подвергаясь прессингу со всех сторон и отступая все дальше вправо, Зульфикар в феврале 1973 решил наконец распустить провинциальное левое правительство. Аргумент для этого был избран самый подобающий: 10 февраля 1973 пакистанской полицией по наводке спецслужб был проведен обыск посольства Ирака в Исламабаде, в ходе которого силовики изъяли более 300 пистолетов-пулеметов Шпагина и некоторое количество валюты. Все это якобы было прислано через Ирак Советским Союзом провинциальному правительству Белуджистана для вооружения и финансирования сепаратизма.

Пакистанская пресса подняла невиданный шум, провинциальное правительство с левым националистом Бакш Бизенжо во главе было снято. В качестве протеста белуджи начали формировать партизанские отряды и устраивать засады на полицейские и военные патрули, попутно выставляя требования уже об отделении Белуджистана от Пакистана. 

Бакш Бизенжо

Реагируя на рост насилия Али Бхутто в апреле 1973 направил в провинцию четыре армейские дивизии. Началась длительная война между Исламабадом и “белуджийской семеркой” (имеется в виду семь отдельных лидеров), в составе которой ведущие роли играли такие люди как Хайр Бакш Марри (племенной вождь, получивший за свои радикально-антифеодальные взгляды ярлык “коммуниста” еще в 60-е), Мир Хазар Марри и Шер Мохаммад Марри (оба марксисты и создатели Народно-освободительного Фронта Белуджей и Фронта Освобождения Белуджей соответственно). 

Как можно понять, белуджийский национализм в ту эпоху носил откровенно левый и прогрессивный характер даже там, где действовали племенные вожди. Что касается НОФБ и ФОБ, то они и вовсе объявили себя “марксистско-ленинскими освободительными армиями” и включали не только белуджей, но и лиц иных национальностей, сочувствующих борьбе за самоопределение пакистанской провинции. Любопытно, что НОФБ (“парари”, одна из самых влиятельных сил белуджийского восстания 1973), при своём марксистско-ленинском курсе категорически отвергал как прокитайскую, так и просоветскую ориентацию, рассматривая обе державы как “социал-империалистические”. Вероятно, здесь нашло своё политическое отражение традиционное недоверие белуджей внешним силам, пытавшимся решать за их счет собственные геополитические задачи. 

Шер Мохаммад Марри (в солнцезащитных очках) с соратниками

И вот в этой войне с пакистанским правительством главной тыловой базой белуджийских левых националистов становится Афганистан. Причем задолго до того, как к власти в Кабуле приходят марксисты.

В июле 1973 государственный переворот под руководством Мухаммеда Дауда свергает афганского царя Закир-шаха. Дауд по своей сути - типичный для стран третьего мира националист-модернизатор, поэтому на первых порах он даже пользуется поддержкой умеренной фракции левой Народно-демократической Партии Афганистана (фракция Парчам). Несмотря на то, что никаким коммунистом он конечно не был и всячески стремился сохранить нейтралитет в холодной войне двух систем (а на последних этапах правления коммунистов даже давил), страсть к общественным и экономическим преобразованиям создала ему репутацию “красного шаха”. И вызвала всплеск протестных настроений со стороны феодальных и клерикальных кругов страны, возмущенных форсированной модернизацией.

Помимо всего прочего Мухаммед Дауд был еще и отчаянным пуштунским националистом, желающим объединить под своей могучей дланью всех пуштунов мира. И главным препятствием на этом пути выступал Пакистан, совершенно искусственное, - с точки зрения Дауда, - государственное образование, занимающее часть территорий, на которых испокон веку проживали пуштуны (провинция Хайбер-Пахтунхва, она же Северо-Западная пограничная провинция). Значит, святым делом для каждого честного пуштуна является разрушение этого странного, сшитого из этнических лоскутов, “недогосударства”.

Иллюстрации из военно-политического журнала Jabal (Гора), издаваемого Народно-освободительным фронтом белуджей

Поэтому Дауд с самого первого дня оказывал всемерную поддержку братскому белуджийскому мятежу. Близ Кабула и Кандагара были обустроены тренировочные лагеря, сражающимся белуджам шла мощная финансовая помощь, а в 1974-75 в качестве жеста солидарности с белуджами Дауд под видом учений мобилизовал армию вдоль афганско-пакистанской границы.

Открытая поддержка Афганистаном белуджийского восстания вызвала возмущение Исламабада. Который принял решение нанести симметричный удар, приступив к организации и вооружению доселе разобщенной и слабой афганской исламской оппозиции. Именно в этот момент под Пешаваром строятся первые лагеря исламских моджахедов, где сотни афганских несогласных получали военное обучение для борьбы с “красным шахом”. Гульбеддин Хекматияр, Ахмад Шах Массуд, Бурхануддин Раббани и многие другие герои будущего антисоветского сопротивления появляются на политической сцене именно в этот период. И очень быстро под присмотром пакистанских спецслужб эти изначально мелкие банды сельских басмачей достигают уровня серьезной вооруженной силы, с которой Кабул вынужден был считаться.

Таким образом, отнюдь не Саурская революция 1978 года, не авантюрная политика радикального крыла НДПА (фракции Хальк) 1978-79 и не ввод советских войск в Афганистан послужили причиной появления моджахедов. К тому времени исламская оппозиция, финансируемая Пакистаном, была уже солидным и масштабным явлением.

Собственно, именно благодаря росту этих консервативных вооруженных групп, а так же давлению Ирана, Дауд наконец протянул руку дружбы Пакистану, пригласив летом 1976 Зульфикара Али Бхутто в Кабул. Чреда двусторонних встреч снизила напряженность между странами, а, учитывая формально левоцентристский бэкграунд обоих президентов, темой дня стало мирное разрешение белуджийского конфликта. Соответственно, в обмен на широкую амнистию для активистов Национальной Партии Авами и членов сепаратистских отрядов, Дауд согласился прекратить поддержку белуджей. 

Свержение в июле 1977 года Зульфикара реакционной военной хунтой во главе с генералом Зия-уль-Хаком, казалось бы, должно было сорвать процесс умиротворения Белуджистана. Однако, военные не пошли на обострение: широкая амнистия таки была проведена, наиболее одиозные лидеры белуджийского национализма удалились за рубеж (в основном - в Афганистан), вооруженные волнения постепенно сошли на нет. Очередной мятеж завершился.

Однако не завершилась дружба между Пакистаном и исламской оппозицией Афганистана. Наоборот, Саурскую (Апрельскую) революцию 1978 года, в результате которой Дауд был смещен и вся власть перешла к НДПА, Исламабад воспринял очень негативно. Мало того, что идеологические цели новых кабульских товарищей шли вразрез с право-консервативными взглядами Зии-уль-Хака; к этому добавлялась еще и вызвавшее настоящую панику у военных геополитическая опасность окружения страны альянсом Дели-Кабул-Москва, якобы стремящимся к расчленению Пакистана. 

Поэтому поддержка исламской оппозиции была усилена в разы, а после ввода советских войск, Пакистан фактически превратился в надежный тыл моджахедов, откуда все 10 лет безостановочно шла военная, финансовая и дипломатическая помощь антисоветскому сопротивлению.

Со своей стороны, революционный Кабул попытался вернуться к тактике поддержки левых белуджийских националистов, однако уровня эпохи Дауда эта кампания так и не достигла. Просто потому, что вооруженное сопротивление в Белуджистане к концу 70-х окончательно зашло в тупик и среди бежавших в Кабул белуджей уже не было лидеров, готовых вновь раздуть пожар сепаратистской войны.

Белуджийские повстанцы

Тем не менее, НДПА продолжала финансово и организационно помогать левой белуджийской оппозиции, среди которой наиболее активной являлась Белуджийская Студенческая Организация, этническая федерация студентов марксистско-ленинской ориентации, возникшая под крылом Национальной Партии Авами еще в золотую эпоху 67-72 гг. В 1973-77 БСО являлась весьма эффективным аппаратом, с помощью которого многие городские студенты отправились воевать в горы, а уже в 80-х организация достаточно громко проявляла себя в рамках войны в пакистанских университетах между левыми и правыми.

Однако эта поддержка афганского правительства была резко свернута в 1986 году, когда СССР сменил на посту генсека НДПА Бабрака Кармаля на Мохаммада Наджибуллу. Управляемого из Москвы реалиста, который, в рамках кампании по сворачиванию бесконечной и тяжелой для Советов войны, взял курс не только на достижение компромисса с исламской оппозицией, но и стремился умиротворить основных её спонсоров в лице Ирана и Пакистана.

Что же касается белуджийской левой оппозиции, то, после падения СССР, она начала постепенно терять свой авторитет, уступая место возрождающемуся исламизму и влиянию племенных вождей. Тем не менее, за счет традиций славного прошлого тотального отступления не произошло и, например, та же Белуджийская Студенческая Организация, расколовшаяся в 90-2000-е на 4 большие фракции, к моменту начала четвертого восстания в Белуджистане (2005-настоящее время) продолжает принципиально подчеркивать свой светский характер, и даже формально защищает социалистические ориентиры будущего. 

Женская демонстрация BSO-Azad в Карачи. 2016

Особенно это касается наиболее радикальной фракции BSO-Azad (azad - “свобода”), члены которой участвовали в вооруженной борьбе с правительством, где все прогрессивные элементы некогда единой BSO (борьба с феодальными пережитками, борьба за права женщин, борьба против религиозного фундаментализма и т.д.) проявляются в наибольшей степени.