Война в пакистанских университетах

Политическая жизнь в Пакистане, - как впрочем и в других странах Индостана (Индии, Бангладеш, Шри-Ланке), - характеризуется довольно высоким уровнем насилия. Всевозможные погромы, столкновения и даже натуральные уличные бои с десятками жертв не являются для жителей региона чем-то из ряда вон выходящим. 

Одной из арен, на которых вот уже четвертый десяток лет бушуют кровопролитные схватки являются пакистанские университеты.

Сегодня идеологическая подоплека столкновений между группами студентов ушла довольно далеко на задний план, но изначально толчком к превращению университетов, кампусов и общежитий в поле бесконечных битв стало противостояние между, - неожиданно, - правыми и левыми, социалистами и исламистами.

Как это ни покажется странным большинству читателей, традиционно воспринимающих Пакистан в качестве дикой страны, населенной богобоязненными бородачами в шальвар-камизах, в 60-80-е годы в стране очень бурно развивалось левое движение, и университеты Лахора, Карачи, Исламабада, Равалпинди считались бастионами нового поколения молодежи, променявшей религию и традиции предков на Маркса, Че Гевару и Мао Цзедуна. 

А накал борьбы между этими молодыми левыми и исламистами в конце 70-х/начале 80-х намного превосходил политическое напряжение, царившее в западных университетах даже в самую тяжелую эпоху каких-нибудь "свинцовых лет".

Именно в этот период была заложена славная традиция организованного насилия, которая и сегодня, приобретя уже новые формы, трепетно сохраняется в крупнейших ВУЗах Пакистана. 

Про пакистанскую левую, от которой сегодня почти ничего не осталось, я уже писал, сделав акцент на гениально исполнявшуюся левыми вновь и вновь тактику "идеологического захвата" изначально далеких от левых идей организаций. В случае со студенческими федерациями коммунистам это удалось трижды. 

В первый раз они "захватили" Демократическую Студенческую Федерацию. Хотя изначально она коммунистами же и создавалась в виде широкого фронта учащихся, но очень быстро из аполитичного союза прогрессивных студенческих групп ДСФ превратилась в “молодежный филиал” Компартии Пакистана.

Во второй раз через инфильтрацию и внедрение коммунистам удалось изменить идеологический курс Национальной Федерации Студентов, образованной правительством, - как это не иронично, - для противодействия влиянию запрещенной прокоммунистической ДСФ. 

Участники Национальной Федерации Студентов

Наконец, после прихода к власти в 1970 году Народной Партии Пакистана Зульфикара Али Бхутто, левые и коммунисты (причем, наиболее радикальные, из прокитайского крыла НФС) "захватили" её новое студенческое крыло, Народную Студенческую Федерацию. Которая, - тут уже даже не смешно, - была основана хитрым Зульфикаром для того, чтобы вырвать молодежь из-под влияния левой НФС.

До конца 70-х насилие в пакистанских университетах было явлением достаточно редким и, несмотря на четкое разделение молодежи на левых (с примыкающими к ним светскими синдхскими, пуштунскими и белуджийскими националистами) и правых (исламистов), носило скорее случайный характер. Оба лагеря вели активную пропаганду среди молодежи, устраивали мероприятия, митинги, забастовки и протесты, вели в целом еще цивилизованную электоральную борьбу в ходе выборов в студенческие советы. 70-е года в Пакистане были золотой эпохой студенческой демократии.

Однако с ростом влияния правых во второй половине 70-х ситуация начала меняться. Основная исламистская студенческая организация, - Islami Jamiat-e-Talaba, - пользуясь прямой поддержкой военных и олигархических кланов, напуганных революционными движениями в соседних Афганистане и Иране, начала разворачивать агрессивную кампанию борьбы с "атеизмом" и "аморальностью", нападая на левых и левых националистов в университетах, кампусах и общежитиях. 

Именно в этот момент, вслед за ножами, в студенческих баталиях появилось и оригинальное, сугубо пакистанское оружие - биты для крикета (крикет - самый популярный вид спорта в стране). Тогда же под эгидой IJT начало расти и боевое крыло, - "Громовой отряд", - специализирующееся исключительно на силовой "защите веры" в стенах университетов.

Первыми насилием на насилие ответили союзы светских националистов - синдхов, белуджей и пуштунов, - создавшие собственные отряды самообороны. Левые, как это ни странно, до последнего стремились удерживать ситуацию в русле мирного политического противостояния, и только после переворота в июле 1977 и прихода к власти атомного антикоммуниста генерала Мухаммеда Зия-уль-Хака, внутри Национальной Федерации Студентов и Народной Студенческой Федерации возникли первые группы борьбы с террором исламистов.

К 1978 году в руках правых появилось уже и огнестрельное оружие, приобретаемое либо в приграничной "зоне племен", либо полученное непосредственно от афганской исламской оппозиции, с которой IJT взаимодействовали с 1975 года. Впоследствии, уже после начала войны в Афганистане, помимо револьверов и пистолетов-пулеметов Sten в кампусах начали появляться автоматы Калашникова, - именуемые "klashni", - и даже гранаты.

Левые достаточно быстро нашли адекватный ответ на вооруженный террор исламистов: через Организацию Белуджийских Студентов, напрямую связанную с сепаратистским движением белуджей, в 1979 году Народная Студенческая Федерация и Национальная Федерация Студентов тоже заполучили первое огнестрельное оружие. О масштабе оружейных поставок в кампусы можно судить по воспоминаниям Акрама Каим Хани, одного из лидеров НСФ в университете Карачи:

"Мы принесли сумки, они были доверху наполнены пистолетами, пистолетами-пулеметами, ножами…Сотни стволов…Это был день, когда мы поняли, что можем захватить весь Карачи. Исламские джамааты были просто выброшены из университета за месяц. Ни один из них не совал к нам нос, потому что у нас было оружие. Они еще никогда не видели столько стволов. Как получилось, что у них столько оружия и они сумели привезти его в Карачи? 500 револьверов и пистолетов-пулеметов? Что происходит? Короче, все поняли, что в Карачи грядут большие перемены".

В тот момент милитаризация студенческих союзов являлась необходимой базой для участия в студенческих выборах. Не имея собственных арсеналов и боевых активистов, способных пустить это оружие в ход, нечего было и думать об участии в выборах. "Завоевание" кампусов, общежитий и аудиторий теперь сопровождалось не только словесной и печатной агитацией, но и вооруженными столкновениями с полчищами исламистов. Которые фактически получили от диктатуры Зия-уль-Хака карт-бланш на борьбу с левым влиянием в университетах.

Таким образом, в период 80-83 года облик пакистанских левых стремительно менялся.

Во-первых, в результате давления исламистов, влияние некогда малочисленных "боевиков" (jangjus) в левой среде быстро росло, вытесняя на периферию авторитетных "политических активистов" (karkuns). То есть, постепенно студенческие союзы превращались в натуральные военно-политические группировки, в которых первую скрипку зачастую играли уже не теоретики, а наиболее агрессивные члены силового блока.

Во-вторых, облик левых студенческих союзов был деформирован появлением т.н. "бадмашей". Термином badmash в Пакистане именовался мелкий уличный преступник. Исламисты из IJT издавна привлекали в свой силовой аппарат очень много подобного рода агрессивных люмпенов, которые естественно тащили за собой уличные привычки и криминальную ментальность. Не удивительно, что очень много членов IJT под влиянием "бадмашей" встали на путь банальной уголовщины, участвуя в заказных убийствах, грабежах, разбоях, контрабанде наркотиков. Тем не менее, "бадмаши" считались великолепными бойцами и поэтому исламисты терпимо относились к их криминальным выходкам.

Левые, чей силовой блок был не столь многочисленным, вскоре также обратили взор на "бадмашей", однако в отличие от исламистов они все-таки пытались политизировать привлеченных люмпенов, подводя под эту свою практику теорию, сходную с воззрениями Михаила Бакунина, который, как известно, видел в разбойниках стихийных революционеров.

Но, в любом случае, интеграция уличных головорезов играла свою роль в изменении имиджа левых студенческих союзов, повышая их милитаризацию и агрессивность.

В 81-83 гг. перестрелки и настоящие бои с использованием пистолетов, пистолетов-пулеметов, автоматов и гранат превратились в повседневность больших пакистанских университетов, унеся два десятка жизней активистов обоих лагерей.

Размах насилия достиг такого уровня, что в феврале 1984 года правительство Зия-уль-Хака вовсе запрещает студенческие союзы. 

Возникла забавная ситуация: в течение следующих двух месяцев боевики IJT, Народной Студенческой Федерации и Национальной Федерации Студентов забыв об идеологической вражде, инициировали совместные марши протеста и демонстрации, выливавшиеся в том же Карачи в вооруженные столкновения с полицией. Опасаясь утраты контроля над ситуацией, правительство Зии вывело фактически "подшефную" IJT из-под запрета. Это вызвало у левых умопомрачительное возмущение. 

Ответом стала новая волна насилия против исламистов, апофеозом которой являлся захват университетского городка в Карачи.

Боевики НСФ и НФС банально выбили IJT из общежитий, переместив туда значительную часть своего огромного арсенала, превратив студгородок в настоящую крепость, куда вход исламистам был категорически запрещен. Опасаясь вооруженного восстания, в декабре 1984 года полиция начала операцию по выдворению вооруженных студентов из студгородка, однако сразу же встретила упорное сопротивление. Продолжавшийся более 10 часов бой между осажденными и крупными силами полиции закончился победой государства. Удивительно, но в ходе эпической битвы не был убит ни один человек, хотя раненые и с той и с другой стороны исчислялись десятками.

После битвы в Карачи влияние обеих левых федераций было подорвано; разложению также содействовал общий упадок соцлагеря и кризис левой идеологии. И если Народная Студенческая Федерация, потеряв былые левые ориентиры, мало-помалу дрейфовала в сторону "родной" либерально-демократической Народной Партии, то некогда могущественная Национальная Федерация Студентов вошла в фазу деградации, из которой не вышла уже никогда.

В этих условиях пальму первенства в противостоянии с исламистами из IJT подхватили пуштунские и белуджийские организации светских националистов, объединенные в левое Объединенное Студенческое Движение.

К тому моменту запрет студенческих союзов окончательно превратил университеты в арену борьбы между подпольными военизированными группировками учащихся. Целые комнаты общежитий и аудитории университетов использовались для хранения оружия, в ходе студенческих битв активно работали снайперы, а борьба за общежития или факультеты между подпольными союзами теперь походила на городские бои. Короче говоря, милитаризация студенческих союзов после запрета привела к форменной войне между правыми и левыми, унесшей в 84-88 гг. жизни более 60 активистов.

Ко второй половине 80-х относится и восхождение Всепакистанской Студенческой Организации Мухаджиров (мухаджир - в данном случае мигрант из Индии), действовавшей под крылом социал-либерального Движения Мухаджиров Куми и активно собиравшей не только оружие, но и переманивающей "бадмашей" и самых перспективных боевиков из левого лагеря. Именно ВСОМ стала основным соперником IJT после крушения левых. Уже в августе 1988 года столкновения между двумя организациями перетекли в перестрелки по всему Карачи, в которых участвовало более 50 человек. После этих событий университет был закрыт правительством на несколько месяцев.

После перехода к формальной демократии в 1988 году новый премьер-министр Беназир Бхутто сняла запрет на студенческие союзы. IJT, державшая свою гегемонию в университетах за счет поддержки диктатуры Зия-уль-Хака, потерпел на свободных выборах поражение практически везде. Наступила эпоха расправы над "бывшими": повсюду исламисты подвергались атакам со стороны ранее "угнетенных". На какое-то время IJT были вытеснены из крупных университетов физически. 

Окончание Холодной войны, характеризовавшееся противостоянием правых против левых, не положило конец войне внутри пакистанского студенчества. Поскольку теперь студенческие профсоюзы из субъектов политики превратились в объект; почти везде полувоенные студенческие федерации перешли под крыло того или иного клана и столкновения между ними теперь превратились в отражение столкновений между этими олигархическими группировками за места в высших эшелонах политической и экономической власти.

Наиболее кровопролитными конфликтами тех лет можно считать войну Всепакистанской Студенческой Организации Мухаджиров против совсем уже не левой Народной Студенческой Федерации, отразившей политический конфликт между "патронами" обеих организаций - Движением Мухаджиров Куми и правящей Народной Партией соответственно.

Апофеозом этой войны стали столкновения в конце 1989 года в Карачи, когда, после многочасовых вооруженных столкновений, шестеро активистов НСФ были захвачены, а затем расстреляны своими противниками из ВСОМ. Вслед за этим по всему городу прокатилась волна перестрелок и атак, в которых погибли десятки людей.

Однако эти студенческие войны уже не имели отношения к идеологическим войнам 80-х, да и сознания масс не будоражили, как в былые годы. Потому что после перехода к демократии, в 90-х годах уже весь Пакистан погрузился в пучину межобщинного и религиозного насилия. 

В 1992 году Верховный суд вновь наложил запрет на деятельность студенческих союзов, который действует и поныне, поддерживая славную традицию насилия в пакистанских университетах. И хотя до уровня столкновений 80-х, с применением автоматов и гранат, это насилие уже не доходит, университеты, кампусы и общежития время от времени попадают в сводки новостей в связи с массовыми драками между нелегальными студенческими союзами (иногда - со смертельными исходами) или случаями линчевания. 

Потому что запрет на легальную деятельность отнюдь не служит трансформации университетов в "питомник демократии", как об этом любят рассуждать пакистанские верхи. Лишенные возможности открыто защищать свои права, открыто дискутировать, студенты кучкуются по этническому, религиозному и, реже, политическому принципу, отстаивая свои интересы с ножами или крикетными битами в руках, поддерживая тем самым традицию насилия, заложенную более 40 лет назад при совсем других политических обстоятельствах.