Женщины в греческом Сопротивлении

Вообще, балканский коммунизм тема наинтереснейшая, при этом слабо освещенная, хотя в первой половине 20 века на Балканах творилась масса событий, в которых местные коммунисты часто играли не самые последние роли. 

Один из ярких эпизодов балканского коммунизма - целенаправленная интеграция женщин в структуры “прокоммунистического” антифашистского Сопротивления в годы Второй Мировой. Что вообще-то шло резко вразрез с “мачистскими” традициями Балкан, напоминающими (по крайней мере, в то время) патриархальные порядки современного Северного Кавказа. 

Вовлечением женщин в политическую и вооруженную борьбу занимались все, - албанцы, югославы, болгары, - но в данном конкретном случае хотелось бы рассказать об участии женщин в греческом Национально-освободительном Фронте (EAM); организации сопротивления немецко-итальянско-болгарской оккупации, учрежденной по инициативе Коммунистической Партии Греции при участии трех других левых партий (Социалистической, Аграрной и Союза народной демократии) в сентябре 1941 года.

Для начала стоит сказать о положении женщин в традиционном греческом обществе.

Думаю, для многих (особенно для тех, кто посещал в качестве туриста современную Элладу) станет открытием то, что, статус женщины в обществе православных греческих братушек первой половины 20 века, был примерно сопоставим со статусом женщины на мусульманском Ближнем Востоке. Т.е. этот статус был крайне низок.

Основная забота женщины - это дом. Уборка, стирка, ухаживание за детьми, родителями и мужем, приготовление еды - этим в общем-то жизнь греческих женщин и ограничивалась. 

Женщины по преимуществу не могли выходить на улицу без мужского сопровождения или беседовать с мужчинами, не являющимися их кровными родственниками; “постыдным” считался факт самой по себе работы женщины где-либо, кроме собственного дома (это воспринималось как неспособность “хозяина”-мужчины обеспечить жизнь своей “подопечной”).

“Праздношатание” (т.е. прогулка по улице вне сферы своих традиционных обязанностей) вполне могла закончится для женщины побоями. Ну а в случае, каких-либо подозрений на “запятнанную честь” любого рода, женщину ждало возмездие (иногда, хотя и не часто, смертельное) от рук своих же отцов, братьев или мужей, чьей собственностью они фактически являлись. 

Т.н. “женщины без хозяина” (adhespota koritsia, “бродячие девушки”), вздумавшие бросить вызов вековым традициям и воле мужчин (например, работая учительницами), подвергались всеобщему презрению; иметь такое в семье считалось позором. Примерно такое же брезгливое отношение было к незаконнорожденным, вдовам или старым девам, “ничейной собственности”. Если же у женщины “хозяин” был, он мог делать с ней почти все что угодно и общество смотрело на это с пониманием.

Само собой, женщины были лишены избирательных прав (это классика эпохи) и широко ограничены традициями в деле получения образования.

Причем, вся эта картина наблюдалась не только на селе (Греция была преимущественно аграрной страной), но и в растущих городских кварталах, куда переносились сельские традиции периферии. Особенно консервативными в этом плане считались районы, населенные понтийскими греками, бежавшими из Турции в ходе “малоазийской катастрофы” и геноцида 1922 года (кстати и по сей день потомки понтийцев составляют “ядерный” электорат греческих правых и ультраправых партий).

Даже среди женщин молодого буржуазного класса и либеральных элит эмансипационные настроения были довольно слабы, хотя сами представительницы высших классов естественно пользовались куда бóльшей свободой, нежели простолюдинки.

Короче говоря, бытие греческих женщин в первой половине 20 века мало чем отличалось от нынешнего положения женщин, например, в мусульманских республиках Кавказа. 

Принцип “timiotita” - некий традиционный эталон понятия “честь”, который в женском варианте базировался на таких чертах как “скромность” (semnotita) и “стыд” (dhropi),  - навязывал женщинам модель подчиненного и буквально рабского поведения, а алгоритм “Ti tha pei o kosmos?” (Что скажут люди?) был основополагающим в поддержании этой системы тотального женского бесправия. 

И самое главное, женщины открыто не смели протестовать против овеянных православной верой патриархальных порядков, которые казались вечными и незыблемыми даже несмотря на то, что к середине 20 века в Греции шло бурное развитие капитализма со всеми вытекающими.

Коммунисты, начавшие организовывать вооруженное сопротивление немецкой оккупации летом 1941 года, в отличие от буржуазных “патриотических сил”, сразу же взялись за мобилизацию столь потенциально мощного компонента, каким являлись забитые греческие женщины. 

Этот курс конечно был связан с уже имеющимися внутри КПГ идейными тенденциями, направленными на женскую эмансипацию, сформулированными “греческим Грамши” Димитрисом Глиносом еще в конце 20-х.

Первым этапом вовлечения женщин в борьбу стала организация в условиях начавшегося осенью 1941 голода общественных столовых. Нужно отметить, что именно со строительства сетей гуманитарной поддержки греческого населения, а не с лихих военных налетов, началась практическая деятельность Национально-освободительного Фронта (EAM). Женщин не только привлекали к работе “подпольных кухонь” и сети раздачи еды, но и непосредственно в столовых с пришедшими (столовые часто делились по гендерному признаку в соответствии с традициями) работали немногочисленные тогда женщины-агитаторы, подчеркивающие важность участия женщин в освободительной борьбе.

Параллельно руководство EAM развернуло централизованную кампанию вербовки девушек в многочисленные молодежные левые организации, которые в 1943 году были сведены в “Объединенную Всегреческую Организацию Молодежи” (EPON). 

Учитывая вековую забитость женского пола, предполагалось, что именно эти группы станут “инкубаторами” будущих лидеров женского движения, поскольку здесь вообще не было разделения функций по гендерному признаку: такие миссии как переправки оружия и информации, объявления в мегафоны о нелегальных демонстрациях и организация таких демонстраций, расписывание стен лозунгами, распространение нелегальных листков, проведение вербовочных кампаний и т.д., все эти задания с одинаковой опасностью для себя исполняли как юноши, так и девушки. Эта практика совместной работы мужчин и женщин была новинкой для греческой политики и естественно она способствовала укреплению уверенности в себе среди девушек, преодолению страха публичной деятельности и разрушению традиционного представления о женщине как о существе “глупом” и “слабом”, зависящим от мнения мужчины.

Очень эффективным методом деконструкции традиционной патриархальной ментальности стал знаменитый сетевой “Горный театр”, артисты которого, кочуя от селения к селению, развлекали крестьян не только патриотическими пьесами, но и легкими комедиями, высмеивавшими патриархальные нравы.

Артисты Горного театра

Наконец, проходя через деревни, отряды основанной в 1942 году “Народно-освободительной армии” (ELAS) неизменно собирали демонстрации и митинги, во время которых осуществлялась вербовка крестьянок в сети поддержки. Далее завербованные активистки организовывали специальные встречи и дискуссии только для женщин, которые опять же служили инструментом пополнения боевой и логистической сети EAM.

Вполне закономерно, что в 1943 году внутри ELAS были созданы и первые чисто женские подразделения. Причем целью этого была не только пропаганда женского участия, но и своеобразная соревновательность; т.к. женщины по своей натуре куда более дисциплинированные и исполнительные, предполагалось, что это должно было подстегнуть к порядку “уязвленные” мужские партизанские подразделения, напоминавшие скорее анархиствующие команды бойцов (andartis) с плохо подчиняющимися командованию атаманами (kapetanios) во главе.

Параллельно эти женские подразделения занимались и “культурной работой”: обучали женщин грамотности, декламации, танцам, устраивали театральные представления, проводили лекции по женской гигиене, поддерживали “домашнее сопротивление” крестьянок тирании мужей, отцов и братьев и т.д. 

Тут вот неизбежно возникают аналогии с современной “джинеологией” (социалистической формой феминизма, выведенной лидером Рабочей Партии Курдистана Абдуллой Оджаланом) и “Женскими отрядами самообороны”, организованными восставшими курдами на северо-востоке Сирии не только из курдянок, но и из представительниц арабской, ассирийской, езидской общин. Ибо антураж деятельности греческих партизанок (andartissas) и их современных курдских сестриц очень похож.

Вплоть до того, что, как и у женской самообороны в Рожаве, в женских отрядах ELAS был наложен строгий запрет на романтические или сексуальные отношения с мужчинами. 

Запрет имел сразу несколько целей.

Во-первых, очевидно, что романтика, секс и связанные со всем этим межличностные конфликты способствовали разложению как женских, так и мужских отрядов. Поэтому любовь и создание семьи откладывались на потом. Когда же такие отношения все-таки возникали, женщину и мужчину раскидывали на разные фронты, согласно принципу “Сначала борьба”.

Другим аргументом в пользу контроля за сексуальной жизнью своих бойцов являлся устойчивый страх многих родителей, поддерживаемый оккупационной пропагандой и местными коллаборационистами, по поводу  “распущенности” партизан. В патриархальном обществе, где огромное значение для женщин играла “моральная чистота”, где ее будущее могло быть сломано одними только слухами, командование ELAS гарантировало своим авторитетом, что никакого развращенного поведения в рядах освободительной армии нет и быть не может. Тем самым купировались страхи традиционной деревни, которая боялась отпускать девушек в горы, где они якобы могут стать жертвами сексуальных домогательств.

Причем, “мужская” часть партизанского движения так же придерживалась запрета на отношения с партизанками.

Легендарным примером в этом смысле стал Арис Велухиотис, один из наиболее известных коммунистических командиров ELAS, впоследствии пошедший против воли собственной партии, вынужденной под давлением Москвы разоружиться и сдаться на милость пробританского “национального правительства”, которое тотчас же начало преследовать и репрессировать бывших коммунистических партизан.

Арис Велухиотис

Имевший откровенно “мачистский” имидж, отличавшийся воинственностью и жестокостью (по заявлениям позднейшей правительственной пропаганды - даже садизмом), Велухиотис не только интегрировал в свои отряды большое количество девушек (как говорят, чуть ли не до 30% всего личного состава составляли женщины), но и предельно остро реагировал на традиционное презрительное отношение к ним со стороны своих бойцов-мужчин. Среди партизан ELAS ходили упорные слухи о том, что Арис казнил нескольких своих же бойцов за скверное отношение к женщинам-партизанкам (вероятно, речь шла либо об изнасиловании, либо о принуждении к сексу). В любом случае, легенда эта широко распространилась и, учитывая высочайший авторитет Велухиотиса, сформулированный им принцип “Уважай женщин или умри” более-менее соблюдался повсеместно.

Что же касается “народной власти”, которую EAM насаждал на освобожденных от оккупантов территории, то и тут проводился принцип разрушения традиционной ментальности: женщины назначались не только учителями, директорами школ, почтовых отделений и других учреждений “народно-демократического государства”, функционировавшего под управлением “Горного правительства”, но и судьями и даже военными инструкторами, что ранее было немыслимо.

Конечно, было бы большим преувеличением утверждать, что радикальная политика женского освобождения шла гладко. На местах во многом продолжали еще господствовать традиционное отношение к женщинам, им приходилось безостановочно бороться за то, чтобы быть услышанными, однако конкретная позиция левого руководства EAM всегда была однозначной: вербовка, обучение, интеграция женщин в политический и военный фронт носила принципиальный характер и руководство в случае каких-либо конфликтов всегда становилось на сторону женщин. На что женщины отвечали логичной признательностью, составляя наиболее преданную и дисциплинированную часть EAM/ELAS.

После окончания ВМВ и практически синхронного начала правительственного “белого террора” против разоружившихся коммунистов и бывших бойцов EAM (бóльшая часть которых коммунистами кстати не являлась), прежний курс на женскую эмансипацию подвергся правительственному третированию как опасное проявление “коммунизма”, который, согласно печально знаменитому закону номер 509, - открывшему широкие горизонты для политических репрессий, - имел основной целью “насильственное присоединение Греции к СССР”.

Женщины и девушки, которые в эпоху ВМВ участвовали в EAM и продолжали отстаивать идеалы женской эмансипации, теперь подвергались опасности быть арестованными или, в еще худшем случае, изнасилованными, изуродованными или убитыми руками боевиков неофашистских банд, терроризировавшими сельскую местность и городские окраины при полном равнодушии властей. 

Теперь из героинь сопротивления эти женщины (как впрочем и мужчины) превратились в “опасные для общественного блага элементы” (epikindhines), “врагов государства и греческой семьи”.

Бойцы ДАГ

Отныне правительственная пропаганда утверждала, что входившие в эпоху сопротивления в EAM, EPON и ELAS девушки занимались проституцией и сексуальным обслуживанием мужчин-коммунистов, что EAM стремился разрушить греческую традиционную семью и через гендерную эмансипацию уничтожить религию и нацию (примерно тот же сексуально-обусловленный нарратив, кстати, позднее использовался пропагандой индонезийского государства во время резни 1965-66).

Ожидания женщин на повышение своей роли в общественной жизни не оправдались: возвращение к власти старых классов вернуло и “традиционные ценности”, согласно которым женщина должна была вернуться домой под власть отца/брата/мужа.

Гражданская война 1947-49 поставила перед всеми бывшими участниками EAM непростой выбор: либо присоединится к структурам самообороны, которая чуть позже будет сведена в “Демократическую Армию Греции”, либо быть призванными в правительственную армию и сражаться со своими бывшими товарищами. Неудивительно, что многие бывшие партизаны, даже не будучи коммунистами, сделали выбор в пользу сопротивления под руководством КПГ.

Естественно, и многие женщины так же последовали в горы, принимая активное участие в деятельности партизанской армии бок о бок с мужчинами вплоть до самого поражения ДАГ осенью 1949. 

Свыше тысячи женщин и девушек в этот тяжелый период были арестованы и почти автоматически получали огромные сроки за свою приверженность опасным идеалам эмансипации EAM. Но этого можно было избежать, ибо формально “демократическое” правительство предусмотрело особую процедуру “исправления”: достаточно было подписать т.н. dhiloseis, “заявления о раскаянии”, в которых подписавшиеся каялись в своём участии в EAM, объявляли себя “предателями нации” (prodhotes) и обещали в будущем быть “хорошими греками”. С 1948 по 1950 гг. 17 женщин были казнены за отказ от подписания такого позорного документа, причем казни эти совершались буквально в случайном порядке - в качестве меры запугивания других заключенных женщин. Однако, в отличие от мужчин, среди женщин процент “сломавшихся” под натиском государства, был всё-таки ниже. Имели место даже случаи, когда девочки 12-13 лет, воспитываемые своими матерями уже в новом демократическом духе, за отказ от подписания dhiloseis получали по 20-25 лет тюрьмы.

Однако несмотря на победу правительства и активное навязывание “традиционных ценностей”, эмансипационный импульс, порожденный EAM уже нельзя было погасить. Так или иначе, но идея женского освобождения, прочно ассоциирующаяся в тогдашней Греции с ненавистным “славянокоммунизмом” и “национальным предательством”, не погибла. 

Впоследствии, единственная легально существовавшая в Греции левая партия “Объединенные Демократические Левые” (EDA), образованная в 1951 году некоторыми умеренными выходцами из EAM/ELAS, намеревавшимися перехватить идейный дискурс запрещенной и демонизированной КПГ, прилагала немало сил для реабилитации идеи женской эмансипации. Развитие капитализма так же подстегнуло городское население к пересмотру старых сельских ценностей женского бесправия. И уже в 60-х, на фоне либерализации режима, в Греции поднялась новая волна протеста против культивируемых правительством, правыми и церковью “традиций”, среди которых немалое место занимало женоненавистничество. 

Но к тому моменту идея женской эмансипации уже утратила свою изначальную связь с радикальной левой и равнялась скорее на идеалы расцветающих на Западе леволиберального феминизма или “новой левой”. И в дальнейшем, в процессе инициированной самим истеблишментом демократизации греческого государства 1974-75 гг., женское движение будет окончательно легализовано, реабилитировано и вписано в рамки капиталистической модернизации общества.