Злоключения левых сионистов

После окончания Первой Мировой и установлении над освобожденной от турецкого владычества Палестиной британского мандата, в самой Палестине начался бурный рост арабского национализма. Причем национализм этот носил не столько антибританский, сколько явно антисемитский характер, что довольно ярко проявилось в 1920-21 гг. в ходе антиеврейских погромов в Иерусалиме и Яффо.

Перед ишувом, - еврейской диаспорой в Палестине, - объективно встал вопрос о дальнейшем взаимодействии с этим арабским движением. Особенно неудобным этот вопрос был для левых сионистов, - социалистического народнического движения евреев, зародившегося во второй половине XIX века под прямым влиянием марксизма.

Вообще, именно еврейские социалисты/народники сыграли колоссальную роль в формировании и укреплении ишува. Потому что, стремясь преодолеть вековое отлучение евреев от физического труда, разрушить представление о том, что евреи - сплошь ни на что не способные торгаши, жулики и аптекари, первые еврейские социалисты еще в середине 19 века забрасывали в массы идею о "завоевании труда", т.е. о необходимости евреям самим себя кормить тяжелым физическим трудом на земле, а не заниматься попрошайничеством (ишув в Палестине со средневековья жил в основном за счет добровольной помощи иудейской диаспоры) или эксплуатацией арабского окружения.

Вооружившись такими идеями, пионеры-социалисты двинулись в конце 19 века в Палестину, создавая там поначалу хилые земледельческие поселения коллективного типа, - квуцы, - которые потом обретут куда более мощные формы кибуцев (сельхоз коммун) и мошавов (сельхоз кооперативов). 

С этим "завоеванием труда" вышла любопытная штука: отказ от найма дешевой рабочей силы из арабского населения (что процветало на капиталистических цитрусовых латифундиях, параллельно учрежденных еврейскими миллионерами в Палестине) был связан с тем, что социалисты-сионисты тем самым хотели избежать построения типичного колониального общества, вроде того, что существовало в Южной Африке, Кении или Анголе, где хозяйство белых сеттлеров-поселенцев базировалось на эксплуатации местных туземцев. 

Учитывая, что целью социалистов-сионистов являлось создание гармонично развивающегося арабско-еврейского сообщества в Палестине, такой подход считался несправедливым и порочным. Однако сами арабы восприняли практику "еврейского труда" совершенно по-другому: как вытеснение арабской рабочей силы понаехавшими чужаками. Учитывая также гораздо бóльшую эффективность коллективных сельхоз предприятий перед отсталым землепользованием феллахов и арабских феодалов, это так же приводило к росту ненависти арабов к евреям как таковым.

К моменту окончания Первой Мировой левые сионисты уже крепко окопались в Палестине и имели здесь довольно много последователей, т.к. социализм в ту пору вообще был в моде. Вместе с тем, в тот же момент по миру быстро распространялся запущенный из авторитетной революционной Москвы тезис о том, что сионизм во всех его формах есть не более чем инструмент британского империализма, направленный против поднимающегося национального движения палестинских арабов. 

В 1919 споры вокруг сионизма привели к расколу левосоциалистической палестинской партии Поалей Цион (Рабочие Сиона), которая разделилась на крайне левую Еврейскую Компартию, занявшую московские позиции, и “ортодоксальную” Ахдут ха-Авода (Единство труда), стремившуюся сохранить изначальный курс социалистического сионизма. Любопытно, что именно уличное первомайское столкновение между членами этих двух враждующих фракций в 1921 году и привело к погромам в Яффо: тогда возбужденные схваткой между евреями аполитичные арабы, не разбираясь в причинах произошедшего, просто избили тех и других, продолжив дело классическим погромом вообще против всех городских евреев.

Опасность дальнейшей эскалации межэтнического насилия была очевидна, поэтому один из руководителей Ха-Аводы Ицхак Бен-Цви в 1921 выпустил эссе под названием "Арабское движение", в котором в категорической форме отверг обвинения в связях сионизма и империализма, - повышающие градус ненависти к евреям как таковым, - и указал, что единственным вариантом борьбы с этими черными наветами будет деятельность, которая продемонстрирует единство интересов еврейской и арабской рабочей массы.

Это подкреплялось утверждениями о том, что распространившийся в арабских массах шовинизм никак не связан с интересами арабских же трудящихся, а навязывается арабскому движению крупными землевладельцами, феодалами, городскими посредниками и другими эксплуататорами. Именно арабские сельские и городские элиты, защищающие собственные экономические интересы, выступают источником антиеврейской пропаганды, которую они прикручивают к национальным требованиям. 

Вместе с тем Бен-Цви писал, что никакого единого арабского национального движения вообще нет: дескать, арабы Палестины разделены на множество этнических общин и конфессий, которые наиболее влиятельные слои пытаются скрепить ненавистью к одной из таких же палестинских общин (т.е. евреям). Соответственно, арабское национальное движение в том виде, в каком оно было имелось налицо, являлось движением, выражавшим интересы крупных собственников и знатных семей. И направлено оно не столько против евреев, сколько против всех трудящихся как таковых. 

Из этого вытекала необходимость укрепления еврейско-арабского рабочего единства, только через которое можно преодолеть фальшивый (по мнению Бен-Цви и левых сионистов в целом) арабский национализм, грозящий своей агрессивностью подорвать проект единой демократической Палестины.

Эссе Бен-Цви продолжало серию дебатов насчет еврейско-арабского рабочего единства, начавшихся еще в 1920 году после учреждения Гистадрута, - Всеобщей федерации труда, - который должен был стать не просто профсоюзной ассоциацией, а уникальным инструментом формирования будущего синдикалистского еврейского государства. Естественно, и объединять он должен был еврейских рабочих. Однако когда дело дошло до железной дороги, выяснилось, что в этой стратегической отрасли основную массу тружеников составляли арабы, которых никак нельзя было оставлять за границами профсоюзной организации. 

На учредительном заседании Гистадрута в 1920 предложенная стратегия смешанных еврейско-арабских профсоюзов поначалу вызвала мощное противодействие со стороны умеренного крыла левых сионистов. Аргументы против вовлечения арабов крутились в основном вокруг недоверия к ним; ссылаясь на египетский пример, где местные синдикаты полностью находились под влиянием арабских националистов, представители Ха-аводы и организации Ха-поэль Ха-цаир (Молодой Рабочий) выражали беспокойство насчет того, что в Палестине произойдет то же самое.

Однако под влиянием крайне левых сионистов, размышлений Бен-Цви и, самое главное, тогда еще очень левых взглядов Давида Бен-Гуриона (секретаря Ха-аводы, имевшего огромное влияние на еврейских рабочих), внутри Гистадрута возобладал концепт "совместной организации" (иргун мешутаф) - "совместной экономической и культурной работы, являющейся предпосылкой для нашего утверждения как трудового народа и освобождения арабских трудящихся от рабства и эксплуатации со стороны землевладельцев и собственников".

Исходя из этого Бен-Гурион предложил не только создавать смешанные профсоюзы в отраслях, где заняты евреи и арабы, но и учреждать рабочие клубы, совместные кассы, налаживать дружеские отношения между кибуцами и окружающими арабскими деревнями для взаимопомощи и защиты от бандитов.

Вместе с тем Бен-Гурион не выступал и против арабской национальной идентичности в принципе; более того, он неоднократно подчеркивал, что у евреев и арабов есть свои собственные национальные требования в области культуры, религии и языка, и поэтому, за пределами защиты общих экономических интересов, евреи не должны вмешиваться в жизнь арабов. Таким образом, классовая солидарность не должна была вести к ликвидации национальных различий как таковых. 

В 1924 году левые сионисты отвергли предложения британцев о создании системы самоуправления, т.к. в таком случае (из-за демографического фактора) эта система оказалась бы в руках арабского большинства, которое ориентировалось на мнение арабских же элит, культивирующих антисемитизм. Бен-Гурион заявил однозначно, что никаких общих интересов с этими арабскими элитами у ишува (еврейской диаспоры) нет и нужно выбирать более длительный путь налаживания сотрудничества непосредственно с арабскими рабочими. Потому что "судьба еврейского рабочего связана с судьбой арабского рабочего; либо мы поднимаемся все вместе, либо мы падаем все вместе". 

Правда в практическом плане Ха-авода почти не предпринимала реальных действий в отношении строительства "смешанных организаций". 

Пионерами этого дела стали деятели Поалей Цион Смол (Левый Поалей Цион), крайне левой группы социалистического сионизма, ориентирующейся на Коминтерн, но которую сам Коминтерн принимать в свои ряды отказался из-за "национального уклона". Члены ПЦС при содействии местных же коммунистов первыми ринулись в железнодорожную отрасль, захватив в 1924 году руководство в Профсоюзе еврейских железнодорожников и объявив его интернациональным, т.е. открытым и для арабов. 

В следующий раз ПЦС проявил себя в Хайфе в 1925 году, когда активисты группы не только спровоцировали забастовку еврейских рабочих цементного завода еврейского же бизнесмена в Нешере, но и вовлекли в неё 80 египетских рабочих.

Однако, усилия ПЦС и коммунистов по объединению евреев и арабов железнодорожной отрасли особым успехом не увенчались, т.к. весной 1925 бóльшая часть арабов-железнодорожников Хайфы вышла из недолговечного еврейско-арабского союза и образовала Палестинское Арабское Рабочее Общество (ПАРО), чьи консервативные лидеры претендовали на то, чтобы стать арабским аналогом Гистадрута, национальным профцентром арабов.

Тем не менее, практика крайне левых сионистов заставила Гистадрут действовать более активно. В апреле 1925 была учреждена газета на арабском языке под названием "Рабочее единство" (Иттихад аль-Уммаль) под редакцией того же самого Ицхака Бен-Цви, чьей целью было продвижение в арабской среде классовой линии в том виде, в каком её понимали умеренные социалисты из Ха-аводы. Однако влияние этой газеты было незначительным, т.к. многие арабские рабочие были неграмотны, а те что умели читать - в подавляющем большинстве были настроены резко против сионизма и евреев как таковых.

В этот же момент Рабочий совет Хайфы нанял арабоговорящего органайзера Аврахама Хальфона для организации арабских железнодорожников, которые не ушли в ПАРО. При помощи уже окопавшихся в арабской среде членов Поалей Цион Смол, Хальфон и его арабский помощник Филипп Хассун установили контакты с пекарями и столярами, изъявившими желание работать с евреями на стезе профессиональной организации. А увенчало всю эту деятельность учреждение в июне 1925 года "Клуба разнорабочих", через который арабы Хайфы не только могли приобщиться к социалистическим идеям классовой солидарности, но и получить возможность поступления в Технион - местный технический университет.

Наконец, в октябре 1925 арабские плотники и портные, при непосредственной помощи Гистадрута, начали забастовку, требуя повышения зарплат и сокращения рабочего дня до 8 часов.

Показательно, что забастовка столкнулась не только с противодействием арабских бизнесменов и британских властей, к которым предприниматели обратились за помощью, но и местной арабской прессы, которая сразу же разглядела в происходящем "сионистский заговор" с целью повышения конкурентоспособности еврейских товаров. Против была настроена и маронитская церковь, предупреждавшая арабов о вреде сотрудничества с Гистадрутом, распространяющим "большевистско-социалистические" взгляды.

Забастовка, увенчавшаяся победой, очень взволновала молодую арабскую буржуазию Хайфы, озадаченную вмешательством "распространяющих большевизм сионистов" в дела арабской общины. Пытаясь не допустить в дальнейшем подобных инцидентов, якобы вредящих делу национального освобождения Палестины, арабские предприниматели Хайфы выступили с предложением о создании неких "гильдий", внутри которых арабские рабочие и арабские работодатели могли бы выяснять отношения друг с другом без привлечения сионистов-синдикалистов. Собственно, именно с этими же настроениями была связана реклама во многих арабских газетах только что появившегося и пока не слишком популярного Палестинского Арабского Рабочего Общества. 

В дальнейшем этот курс на поддержку арабской буржуазией арабских же профсоюзов, противостоящих "подрывному влиянию сионистов" был продолжен, и в 1927 году националистическая газета "Филастын" с удовлетворением писала о развитии самостоятельного арабского рабочего движения, которое, в силу своего патриотизма, не может быть использовано сионистами ради собственных интересов. Само собой, громко звучали призывы к арабам выйти из еврейских профсоюзов для формирования собственных, патриотических синдикатов.

С другой стороны, Гистадрут был не меньше обеспокоен деятельностью хайфского клуба. Учитывая реакцию арабов, вновь зазвучали мнения, что созданная профсоюзная организация, попав под влияние националистов, будет использована арабскими элитами против евреев же.

Таким образом, забастовка в Хайфе обозначала не начало еврейско-арабского классового сотрудничества, а скорее его пик. Далее тенденция к взаимодействию пошла на убыль, чему способствовал не только общий экономический спад, но и прибытие из Сирии большого количества рабочих-арабов, чей яростный национализм совершенно рушил все усилия Хальфона и Хассуна. 

Свою роль в упадке клуба сыграла и критика со стороны коммунистов, разглядевших, - под влиянием совершившего тогда "ультралевый поворот" Коминтерна, - в усилиях Гистадрута метод тайного захвата реформистами зарождающегося арабского рабочего движения. Нападки коммунистов фактически дублировали риторику арабских националистов, принося больше вреда, чем пользы. Т.к. распространяемый коммунистами дискурс о "сионистском заговоре", порождал в конечном итоге банальный антисемитизм, который делал невозможным работу самих же коммунистов (евреев по преимуществу) в арабской рабочей среде.

Поэтому к 1929 году Хайфский еврейско-арабский клуб умер, а Гистадрут, наблюдая тщетность своих усилий и испытывая к тому же острую нехватку средств, не видел более причин продолжать финансировать свои эксперименты по "совместной организации". А все мероприятия Поалей Цион Смол, которые смогли организовать в Яффо и Назарете небольшие группы арабских разнорабочих, доверия у руководства Гистадрута не вызывали. 

Тем более, что к концу 20-х в Гистадруте начали укрепляться позиции правосоциалистической Ха-поэль Ха-цаир (Молодой Рабочий), которая с открытой враждебностью относилась к политике "совместной организации", считала её утопичной и опасной и призывала отказаться от классовой линии, которой придерживалась Ахдут Ха-авода в 20-х. 

Связано это было с тем, что в ходе Третьей алии (волны иммиграции) 20-х годов в страну прибыло большое количество представителей т.н. "среднего класса" Восточной Европы, а также людей, бежавших из революционной России. Все эти новые слои крайне скептически относились к "большевистско-сионистским" инициативам, а учитывая то, что с собой они привезли значительные капиталы, оживлявшие экономику еврейской Палестины, с их настроениями нельзя было не считаться.

Собственно, Хаим Арлозоров, лидер Ха-поэль Ха-цаир, был тем, кто своими нападками в конце 20-х годов призвал Бен-Гуриона, Ха-аводу и Гистадрут отказаться от классовой линии, приняв в качестве ориентира профсоюзной политики принципы национального развития ишува; куда более националистический проект, совершенно не связанный (а зачастую и прямо противостоящий) интересам арабской общины.

Тем не менее, даже в таких условиях давления правых, Бен-Гурион считал невозможным построение высокоразвитой еврейской экономики рядом с забитой и темной арабской массой, которую арабские элиты неизбежно будут настраивать против евреев. Соответственно, после некоторых дискуссий был принят новый курс "международного рабочего альянса" (брит поалим бейн леумит), предложенный Ицхаком Бен-Цви, согласно которому Гистадрут должен был просто сотрудничать с арабскими профсоюзами, а не пытаться тянуть арабских рабочих на веревке в синдикалистское движение.

Таким образом, "историческая миссия" левого сионизма изменилась - если раньше евреи должны были содействовать организации арабского рабочего класса, то теперь успехи еврейского рабочего класса должны были создать модель, на которую арабы сами должны ориентироваться. Если конечно они и дальше не пожелают оставаться пассивным инструментом интриг арабских землевладельцев, предпринимателей и именитых кланов, насаждающих антисемитизм и мракобесие, страшась потерять своё влияние из-за развития еврейского сектора.

Стало быть, идея еврейско-арабского единства, которая в первую половину 20-х являлась центром внимания большинства левосионистских групп, видевших в классовом единении арабских и еврейских рабочих решение всех проблем, к концу 20-х отступила на второй план, хотя и не исчезла совсем.

Понятное дело, ослаблению идеи классовой солидарности способствовало и само поднимающееся арабское рабочее движение, которое открыто и очень явно тяготело к националистическим секторам с их антисемитизмом и шовинизмом. Погромы августа 1929 года весьма охладили в еврейской среде настроения к объединению рабочих разных наций; причем не только левые сионисты внезапно обнаружили, что подавляющее большинство арабов поддалось примитивному антисемитизму, но и коммунисты, которые пытались проводить по заветам Коминтерна "проарабский" курс.

И тем не менее, даже в этих новых условиях нагнетания межэтнической ненависти с обеих сторон, в левосионистской среде на протяжении первой половины 30-х годов не прекращались попытки навести мосты дружбы и сотрудничества между арабским и еврейским рабочим классом. 

Хотя после объединения в 1930 году Авдут Ха-аводы и Ха-поэль Ха-цаир в единую Партию Рабочих Эрец Израиля (МАПАИ), - куда получили доступ многочисленные члены "среднего класса" и мелкие бизнесмены, - правые идеи в социалистическом сионизме чрезвычайно усилились, эта новая партия таки имела и поначалу сильное левое крыло, которое блокировалось с такими влиятельными организациями как Ха-шомер Ха-цаир (Молодая Гвардия) и Поалей Цион Смол, продолжавшими настаивать на необходимости еврейско-арабского рабочего единства во имя будущей демократической Палестины.

Под нажимом этого левого крыла Гистадрут таки вернулся к стратегии "арабского активизма" (пейлут аравит), учредив даже специальный Арабский департамент под руководством Йехуда Бурла, который взялся за возрождение рабочего клуба Хайфы.

В тот же момент левые сионисты при некотором посредничестве коммунистов учредили еврейско-арабскую синдикалистскую группу "Рабочее братство" (Ахават Поалим), но она быстро была разгромлена британцами.

Однако совсем не британцы, а арабские элиты выступали главными противниками всех подобных инициатив, воспринимая с гневом любой намек на сближение евреев и арабов.

Так, после стихийной забастовки водителей летом 1931 националистическая пресса обрушилась на "сионистскую марионетку" Хасана Сидки аль-Даджани, молодого арабского адвоката, который в ходе стачки очень ограниченно сотрудничал с Гистардутом, мобилизовавшим со своей стороны шоферов-евреев. 

Кстати говоря, впоследствии, этот Аль-Даджани вел тайные переговоры с Гистадрутом, расчитывая на помощь еврейского профцентра в деле организации умеренно-социалистической Палестинской Арабской Рабочей Партии и Гистадрут даже разработал устав такой партии, но ничего не вышло. Динамика еврейско-арабского конфликта в конце-концов столкнула Аль-Даджани в сторону этнического национализма.

В 1932 году в старом порту Хайфы по инициативе арабских грузчиков была объявлена небольшая забастовка, которую Гистадрут опять же поддержал, положив тем самым начало организации Палестинской Рабочей Лиги. Согласно замыслу, ПРЛ должна была стать "братским" Гистадруту национальным арабским профцентром, полностью завязанным на инфраструктуру (кассы, сеть клиник, юридическое бюро, жилкооперативы и т.д.) профцентра еврейского. Хотя влияние этого профцентра никогда не выходило за пределы Хайфы, Яффо и Тель-Авива, сама ПРЛ просуществовала вплоть до 1959 года (с 1948 - под именем Израильская Рабочая Лига), когда Гистадрут напрямую разрешил арабам присоединяться к еврейскому профцентру. 

Одной из самых шумных кампаний этого нового формирования являлась поддержка забастовки арабских рабочих на том же самом цементном заводе в Нешере под Хайфой (где во второй половине 20-х куролесил Поалей Цион Смол) в сентябре 1932, где ПРЛ напрямую столкнулась со своими коллегами из Палестинского Арабского Рабочего Общества.

Надо сказать, что ПАРО крайне ревностно относилось к деятельности ПРЛ в принципе, считая Лигу простым инструментом "сионистского влияния", направленным против арабской солидарности, поэтому Рабочее Общество старалось идти по пятам "сионистских марионеток", разрушая их авторитет в арабской среде, не чураясь при этом откровенного вранья. Коньком пропаганды ПАРО являлись естественно ссылки на связь ПРЛ с Гистадрутом, который действительно в 30-х начал проводить тактику вытеснения арабской рабочей силы в городах (в связи с наплывом иммигрантов). Эти факты раздувались до неимоверных пределов, сюда же заливалась немалая доля антисемитизма, что в итоге часто (но не всегда) приводило к разрыву арабских рабочих с органайзерами из Рабочей Лиги.

Иногда ПАРО вообще исполняло роль штрейкбрейхеров: как раз во время вышеуказанной стачки на цементном заводе в Нешере, представители Рабочего Общества пытались демагогией разорвать сотрудничество бастующих арабов с Гистардутом, а когда этого не удалось сделать и, более того, арабы победили, - тем самым укрепив влияние ПРЛ, - ПАРО предоставило арабскому подрядчику собственных рабочих, которые заменили сотрудничавших с сионистами арабов. Причем рабочие-евреи отказались принимать песок у арабов-штрейкбрейхеров, положив начало двухмесячному противостоянию, конец которому положило вмешательство британской администрации, которая фактически изгнала сотрудничавших с Палестинской Рабочей Лигой арабов.

Однако арабская пропаганда вкупе с очередным финансовым провалом Гистадрута в 1933 привели к стагнации Палестинской Рабочей Лиги. И хотя в следующем году ПРЛ сумела укрепиться среди арабских докеров Яффо, перспектива арабо-еврейского сотрудничества становилась все более блеклой.

Несмотря на противодействие Поалей Цион Смол и Ха-шомер Ха-цаир (эти организации, к которым присоединится левое крыло МАПАИ, в 1948 сольются в достаточно мощную просоветскую Объединенную Рабочую Партию - МАПАМ), в 1934-35 гг. Гистадрут все сильнее заваливался вправо, сконцентрировавшись на защите исключительно еврейских рабочих и вытеснении арабов из отраслей со смешанным кадровым составом, что довольно часто сопровождалось стычками между арабами и евреями.

Понятно, что ответом на рост правонационалистических тенденций внутри ишува (еврейской диаспоры) стало еще большее усиление национализма и шовинизма в арабской среде. Настроения эти к тому же подпитывалиь событиями 34-35 гг. в соседних Египте и Сирии, где происходили громадные народные мобилизации с требованиями изгнания британцев и французов соответственно. Все это очень влияло на палестинских арабов, воодушевляя их на более решительные действия против британского мандата и “еврейского засилья”.

Тучи, сгущавшиеся над Палестиной в течение 1934-35 гг., весной 1936 разразились бурей, когда всеобщая забастовка с требованием положить конец еврейской иммиграции, сопровождавшаяся вспышками вооруженных акций против евреев, в конце-концов переросла в полноценное восстание и отчаянные схватки арабов с британскими войсками, призванными для подавление беспорядков.

Как и погромы 1929 года, эта новая эскалация насилия свела почти к нулю все поползновения в направлении рабочего сотрудничества с обеих сторон, открыв ящик пандоры взаимной ненависти. И хотя, со своей стороны левые сионисты таки не оставляли попыток добиться взаимопонимания двух общин (например, через деятельность той же Израильской Рабочей Лиги или Арабской Пионерской Молодежи, действовавшей под крылом МАПАМ в 50-е), но со стороны проигравших арабов неприязнь к "сионистскому образованию" и его жителям была почти тотальной.