Иранские реформаторы

Как и всякая другая мировая религия, ислам никогда не отличался доктринальным внутренним единством. Отсутствие централизованной иерархии и широкий территориальный охват содействовали тому, что внутри исламской религии процветало множество течений, интерпретаций и толков, иногда и довольно оригинальных по содержанию.

Естественно, переход к модерну и политизация низовых секторов общества, не мог не отразиться тем, что внутри мусульманского сообщества (уммы) начался рост “плебейских” тенденций, которые то тут то там прорывались в виде концепции "исламского социализма", некоего аналога христианской "теологии освобождения". 

Причем, именно Россия стала колыбелью этого "исламского социализма". Ибо большевистская революция, затронувшая и мусульманские регионы бывшей Российской Империи, породила достаточно сильные левые течения в умме, на которые сами же большевики, за отсутствием иной альтернативы, часто и опирались в годы гражданской войны. Примерами тому служит знаменитая "красная шариатская колонна" Назира Катханова, ваисовская "Фирка-и-Наджийя" со своей Зеленой гвардией в Казанской губернии, азербайджанская партия "Адалят", тесно связанная с муджахедами (радикально-демократическим течением персидской Конституционной революции), шариатская гвардия дагестанского шейха Али-Хаджи Акушинского, ну и конечно Мусульманский социалистический комитет Вахитова и Султан-галиева. 

Все эти "левоисламские" тенденции, течения и организации во второй половине 20-х естественно подверглись разгрому и уничтожению как "контрреволюционные" и "национал-уклонистские", однако какое-то наследие после себя они оставили. Ибо уже во второй половине XX века идеи Мирсаида Султан-галиева будут воскрешены и развиты уже в Третьем мире; например, прямое влияние "султангалиевщины" ощущалось в революционном Алжире, откуда затем идеи "социалистического ислама" начали кочевать по всему мусульманскому миру. 

Другой полюс "исламского социализма" также был связан с большевизмом: индийские ученые-мусульмане Убайдулла Синдхи и Хафиз Рахман Сиварул формулировали свои модели всеобщего политического и социального освобождения напрямую под влиянием российской практики (Синдхи мог её лицезреть лично, проживая в России с 1918 по 1923). Впоследствии, - опять же, во второй половине XX века, - на основе сочинения Синдхи и Сиварула пышным цветом расцветут идеи "исламского социализма" в Юго-Восточной Азии.

Конечно, после падения социалистического лагеря левоисламские тенденции стали затухать, однако не исчезли совсем. Потому что социальный гнет, породивший "исламский социализм", никуда не делся. И, таким образом, многие постулаты "левого" прошлого (демократия, социальная справедливость, отказ от консерватизма и стремление к прогрессу) проступают и у нынешних мусульманских деятелей, конечно в менее выраженной форме. 

Ладно какие-нибудь узбекские акрамиты, поднявшие мятеж в Андижане в 2005 году и проповедовавшие "нечто среднее между исламом и коммунизмом", или турецкая "Ассоциация борцов с капитализмом", блиставшая в ходе восстания Гези 2013 года, это относительно небольшие группы. Но даже в проповедях ныне покойного египетского шейха Юсуфа аль-Кардави, идеолога запрещенных "Братьев-мусульман", собиравшего миллионные толпы слушателей, мы можем встретить не только осуждения по адресу саляфитов/ваххабитов и консерваторов с их нелепыми попытками насадить в современном мире законы 7 века, но и очень мощные призывы к расширению демократии, к социальному равенству и справедливости, к прогрессу и борьбе с тиранией всякого рода: политической, религиозной, экономической. Впрочем, проповеди коллеги шейха Аль-Кардави, шейха Мохаммеда Амара, носили (он тоже скончался в 2020) еще более левацкий характер. Просто потому, что шейх Мохаммед Амара в молодые годы был выдающимся египетским марксистом и эту свою юношескую "профдеформацию" шейх пронес сквозь годы.

Одним из наиболее известных примеров "народного уклона" в Исламе являются ныне почти разложившиеся иранские реформаторы, левое крыло Исламской революции.

Али Шариати

Начать надо с того, что еще в дореволюционные годы среди исламской оппозиции шаху были широко распространены левые взгляды, чьим наиболее ярким выразителем считается Али Шариати; человек, синтезировавший марксистскую политэкономию, шиитское мессианство и философию "новых левых". Отчасти, именно на идеях Али Шариати зиждилась идеология революционно-исламской "Организации Муджахедов Иранского Народа", которая впоследствии объявит войну самому аятолле Хомейни, который, по мнению муджахедов, вместо исламской демократии начал строить реакционную теократию, не сильно отличавшуюся от шахской диктатуры в плане народных свобод.  

Другими, еще более экстремальными последователями Али Шариати являлись участники малочисленной вооруженной сети "Форкан", которые, под воздействием революционного священника Хабиболлы Ашори, еще раньше чем "Народные муджахеды" выступили против Хомейни, обвинив того в насаждении "муллократии".

Идентифицированные властями члены сети "Форкан"

Собственно, аятолла Рухолла Хомейни был не единственным лидером Исламской революции 1979 года. На первых этапах становления Исламской республики сильнейшее сопротивление фундаменталистам, сплотившимся вокруг Хомейни, оказывали не менее авторитетные улемы. Такие как аятолла Махмуд Талекани, откровенный "исламский марксист", покровительствовавший "Народным Муджахедам" и великий аятолла Мохаммад Шариатмадари, пацифист, демократ и стойкий противник передачи политической власти священнослужителям. 

Однако, к 1982 году “ультралевое” крыло внутри Исламской революции в ходе натуральной гражданской войны было подавлено и окончательно утвердилась реакционная система "велаят-е факих" ("главенство теологов") с имамом Хомейни во главе, террором против "неверных" и слепым религиозным фанатизмом. Казалось бы, правый курс на средневековье победил окончательно и бесповоротно. Но это только казалось. 

Но сначала предыстория.

Почти сразу же после бегства шаха, весной 1979 внутри лагеря фундаменталистов образовалась коалиция семи региональных группировок, - "Организация Муджахедов Исламской Революции", - которая взяла на себя задачу не только силовой защиты идей Ислама и углубления Исламской революции как в Иране, так и в сопредельных государствах, но и миссию идейно-политического воспитания масс в духе самых светлых идей аятоллы Хомейни. 

Можно смело сказать, что ОМИР являлись авангардом и спасителями Исламской Революции: именно "Исламские муджахеды" сыграли главную роль в организации сети Комитетов Исламской Революции, своеобразной массовой базы Хомейни. А вооруженный аппарат ОМИР, в условиях разложения армии и отсутствия у Хомейни собственного силового блока, в период 1979-82 был настоящим "спецназом" великого имама. Потому что "Исламские муджахеды" появлялись везде, где возникала угроза революции. Этнические восстания туркоманов, курдов и арабов, контрреволюционные заговоры сторонников шаха, антиправительственные вооруженные выступления "Народных муджахедов" - повсюду в качестве ответной меры появлялись бойцы ОМИР, жестоко подавлявшие оппозицию. То же самое происходило и в области идеологической, где ОМИР всеми силами защищала и продвигала "линию имама" перед натиском левых и демократических интерпретаций учения Хомейни.

Однако уже в этот героический период внутри ОМИР наметился идейный раскол. Весной-летом 1979 года основой споров среди "Исламских муджахедов" стали две публикации, сделанные от имени организации -  поздравление ко Дню Труда и заявление по случаю годовщины смерти Али Шариати. Впервые со стороны консервативного крыла ОМИР зазвучали обвинения в сторону своих более левых товарищей в "марксистском эклектизме" и "поклонении еретику". 

Окончательное формирование правой и левой фракции произошло спустя несколько месяцев, когда представителем имама в организации был назначен консервативный аятолла Расти Кашани, выступавший против любых новаторских инициатив. Левые, имевшие собственные радикальные взгляды на экономику, отказались следовать личному мнению Кашани, тем самым открыв период острой внутренней борьбы 1982-86 гг., завершившейся параличом и логичным роспуском организации. В 1991 году на основе левого крыла ОМИР будет образована Организация Муджахедов Исламской Революции Ирана, которую режим разобьёт и запретит в 2010 г., обвинив в организации антиправительственных протестов.

Надо заметить, что подобная же участь постигла и единственную политическую партию страны, - Партию Исламской Революции, - которая в 1986-87 гг. повалилась в бесконечный кризис. Столкновения между правыми (прагматиками) и левыми (сторонниками "исламского государственного социализма") по вопросам экономического восстановления страны достигли такого накала, что партия фактически перестала функционировать и была распущена летом 1987 года.

После роспуска ПИР единственным политическим наследием Исламской революции оставалась "Ассоциация воинствующего духовенства", нечто среднее между политической партией и религиозным сообществом. Но и эта структура не избежала раскола по линии "правые/левые": в 1989 году из рядов "Ассоциации" выделилась левая группа под управлением Мехди Карруби, сформировавшая "Ассоциацию воинствующих священников". 

Долго сказка сказывалась, а между тем, в 1989 году незаменимый великий имам Рухолла Хомейни скончался, что спровоцировало острую внутреннюю борьбу между двумя течениями Исламской революции по поводу её дальнейшего пути. Если правые фундаменталисты видели сохранение исламского права высшей целью республики, то левые исламисты выступали за углубление социальных реформ в пользу трудящихся, за то, чтобы пропагандистский постулат "Иран - государство обездоленных (мостазафанов)" соответствовал практике.

Непосредственно под напором левых реформаторов в 1990 году был принят один из самых передовых трудовых кодексов Востока, предусматривавший 44-часовую рабочую неделю (36 часов на вредном производстве), 30-дневный отпуск, значительное увеличение компенсаций после увольнения и, что очень нехарактерно для исламских порядков, был введен формальный запрет на дискриминацию по признаку пола. А также по этническому происхождению, религиозным или политическим убеждениям.

Несмотря на то, что прав на создание профсоюзов новым Законом о труде не было даровано, трудящимся была предоставлена возможность создавать для защиты своих интересов "исламские рабочие советы" и "исламские ассоциации", функционирующие под присмотром Министерства труда. Усилиями левых реформаторов, поощрявших трудящихся к выступлениям в защиту собственных экономических прав, эти фактические инструменты корпоративистского контроля в следующие годы превратятся в аналог профсоюзов, создававших большие проблемы экономической верхушке режима. И даже сегодня иранское рабочее движение в условиях полного отсутствия независимых профсоюзов продолжает оставаться одним из самых боевых и активных на Ближнем Востоке: это прямое следствие былых усилий реформаторов по реорганизации и восстановлению борьбы рабочего класса.

Между тем консерваторы прикладывали все возможные силы для того, чтобы не допустить прихода на смену Хомейни представителя левого крыла. Так, в ходе процесса избрания нового рахбара (религиозного лидера) было дисквалифицировано большинство кандидатов от левой фракции, и почетный пост занял консерватор Али Хаменеи (остается на нем и поныне).

Левые пытались протестовать против произвола консерваторов, выпуская обличительные заявления, но ни одна газета не осмелилась публиковать статьи с критикой фундаменталистского ядра Исламской республики. В этот момент на сцену в качестве духовного вождя левых выступил один из дисквалифицированных претендентов на пост рахбара - Мохаммед Мусави Хоэниха; человек, являвшийся вдохновителем и руководителем молодежи, осуществившей знаменитый захват американского посольства в Тегеране в 1980 году. Кстати, некоторые исследователи именно Мусави Хоэниху винят в насаждении сурового антиимпериалистического курса Исламской революции: якобы, еще будучи студентом московского Университета имени Патриса Лумумбы тот проникся левыми идеями антиколониализма и антиимпериализма и после революции, став ближайшим помощником имама Хомейни, оказал на него значительное идеологическое влияние. 

Мухаммед Хоэниха во время захвата американского посольства

В 1991 году, потерпев тяжелое поражение от консервативной фракции, разгневанный Мусави Хоэниха учреждает газету "Салам", наиболее влиятельное оппозиционное издание 90-х, через которое левое крыло не только бичевало коррупцию, кумовство и расточительство верхов Исламской республики, но и продвигало идеи государственного регулирования экономики, рабочего контроля, антиимпериализма, защиты прав человека и расширения демократического участия масс в политической жизни страны. Само собой, на всем протяжении своей истории журналисты газеты подвергались репрессиям и преследованиям, - вплоть до физических атак со стороны фанатиков-"хезболлахи", - пока наконец в 1999 году силовики не закрыли издание. Что спровоцировало массовые беспорядки во многих иранских городах.

Собственно, именно в 90-е произошло окончательное идеологическое оформление т.н. реформаторства. Сохранив ряд основополагающих постулатов Исламской революции, - таких как антиимпериализм, опора на "бедняков и обездоленных" (мостазафанов), стремление к самопожертвованию (шахаде) на путях развития революции и джихада (под этим понималась внутренняя борьба прежде всего), отказ от вестернизации (харбзадеги), - реформаторы привнесли в идеологию ряд новых ценностей, радикально отличающихся от взглядов консерваторов: борьба за свободу и демократию, курс на модернизацию, социальное равенство (барабари), строительство гражданского общества (джамех-е мадани), защита прав человека и широкое политическое участие масс в жизни страны (машарекат-е сияси). 

Само собой, не будучи гомогенным движением, степень "левизны" реформаторов была различной: начиная от условной "исламской демократии" великого аятоллы Хусейна-Али Монтазери (тоже одного из лидеров Исламской революции и вероятного преемника Хомейни, с которым он в итоге поссорился в 1988 после массовых казней левых политических заключенных) и своеобразной социал-демократии Исламской Рабочей Партии (политического инструмента "Рабочего Дома", национального профцентра), заканчивая Исламской студенческой ассоциацией с её уклоном к откровенному "исламскому социализму" с примесью философии новых левых.

Золотая эпоха реформаторства - это конечно период с 1997 по 2005, когда президентом был Мохаммад Хатами, исламский либерал, чью неожиданную победу во многом и обеспечили объединенные усилия реформаторских организаций. Однако даже в рамках своей очень умеренной политики Хатами постоянно наталкивался на сопротивление консервативных секторов во главе с рахбаром Али Хаменеи и Корпусом Стражей Исламской Революции, в руках которых оставались как ключевые рычаги государственной экономики, так и силовой блок. 

В 2004 году консерваторы развили наступление на реформаторское крыло, дисквалифицировав на парламентских выборах тысячи кандидатов от левых и умеренных исламских партий, завоевав в итоге подавляющее большинство голосов населения. А в следующем году, отбыв два максимально возможных срока, Хатами сложил с себя полномочия, уступив президентское кресло непримиримому консерватору Махмуду Ахмадинежаду, взявшему курс на открытую конфронтацию с реформаторами.

Последний и решительный бой между двумя течениями Исламской революции произошел в 2009 году, когда Ахмадинежад на новых выборах одолел умеренного реформатора Мир-Хосейна Мусави. Обвинив власти в фальсификациях, реформаторы инициировали т.н. "Зеленое движение"; кампанию массовых мирных протестов за демократизацию, - крупнейших после 1979 года на тот момент, - которые очень быстро переросли в столкновения с полицией и консерваторами. Продолжавшиеся несколько месяцев протесты закончились в итоге достаточно жёстким подавлением выступлений с погибшими и ранеными, а также почти полным погромом радикально-реформистского крыла, обвиненного в организации волнений. 

В 2010-е годы умеренные реформаторы слегка оживились после избрания новым президентом Хасана Рухани, но боевой запал изрядно иссяк и прежнее влияние было утрачено. Тем не менее, они продолжают существовать и ныне, но уже в качестве "демократического крыла" режима, вызывая особую неприязнь у прозападной оппозиции, сконцентрированной в диаспоре. 

Потому что, несмотря на иногда достаточно острую критику консервативного лагеря, его социальной политики и внешнеполитического курса, реформаторы выступают в целом за сохранение религиозного антуража, заложенного Исламской революцией, за демократическое обновление, а не за полный демонтаж системы Исламской республики. 

Опять же, за годы своей борьбы с консерваторами, реформистские деятели продемонстрировали неспособность изменить текущее положение вещей, поэтому и внутри самого иранского общества, утомлённого всевластием мулл, олигархов и КСИР, авторитет реформаторов падает, уступая место влиянию непримиримых прозападных либерал-демократических настроений. Ликвидация радикальных реформаторов в 2009-11 годах и выход на сцену реформистов-оппортунистов, фактически идущих в ногу с консерваторами в деле создания "фасадной демократии", доверия к реформаторскому лагерю тоже не добавляет.

Нынешний общественно-политический кризис, в котором голоса реформаторов почти не слышны, показывает это.