Коммунисты и каталонский национализм

 

Национальный вопрос в Испании, - которая по существу к середине 19 века представляла собой калейдоскоп народностей, собранных воедино под сенью королевского Мадрида, - всегда вызывал у местных левых некоторые затруднения. 

Первые испанские социалисты 19 века (левые федералисты различной степени радикальности, последователи Прудона и Бакунина), однозначно выступали за федерализм и самоопределение входивших в Испанское королевство народов, среди которых уже начал зарождаться политический национализм: прежде всего басков, каталонцев и галисийцев (как имевших наибольшие отличия от кастильского “ядра”), но так же и прочих (астурийцев, леонцев, андалузцев, арагонцев, кантабрийцев и т.д.). По тем временам (до триумфального возвышения марксизма) федерализм и спокойное отношение к децентрализации власти являлись основным трендом социалистического движения и различия в подходе к этому вопросу между левыми различных течений заключались лишь в восприятии динамики федерализации/национального самоопределения: мягкой и умеренной, либо быстрой и радикальной.

В конечном итоге, в эпоху Первой республики (1873-74) противоречия между радикальными и умеренными федералистами привели к Кантональному восстанию “непримиримых” (интрансижентов), - к которым в некоторых городах примкнули члены Первого Интернационала, - против правительства умеренного прудониста Пи-и-Маргаля, по итогу которого само восстание было подавлено, а к власти пришли куда более правые и консервативные сектора, которые вообще поставили крест на проекте федеративной республики, восстановив монархию.

Образованная в 1879 Испанская Социалистическая Рабочая Партия, довольно твердо в то время стоявшая на почве зарождающегося марксизма, уже несколько по иному смотрела на национальный вопрос. Отрицая “анархистско-прудонистский” федерализм снизу и вообще не придавая особого значения национальному вопросу, социалисты формально провозгласили курс на “федерализм сверху”. В целом же основным вопросом для молодой ИСРП была социальная политическая революция, а национальное самоопределение и его формы воспринимались как вопрос второстепенный.

Но с годами ИСРП сползала все больше к “кастильскому” централизму, - якобы способному создать “базис” для перехода к социализму, - и уже к началу 20 века партия открыто отрицала “реакционный” национализм басков и каталонцев (к тому моменту уже оформившийся политически), воспринимая даже существование отдельных языков, диалектов и региональных обычаев как угрозу раскола страны. Что могло затормозить движение к социализму марксистского типа, с его экономическим централизмом и всеобщим единством пролетариата, у которого “нет родины”. В дальнейшем ИСРП надолго сохранит эту свою неприязнь к автономизму национальных регионов, именуя его “стремлением к расчленению”, что роднило социалистов с испанскими правыми.

В 1921 году на основе левого крыла ИСРП возникает Коммунистическая Партия Испании, которая, находясь в ожидании скорой “всемирной революции”, вовсе отбросила национальный вопрос как несущественный и “мелкобуржуазный”. Предпосылки к такой позиции действительно были, поскольку в период 1918-23 гг. непосредственно под воздействием далекого российского примера некоторые регионы страны погрузились в натуральный революционный хаос. Наибольшей силы всевозможные стихийные и организованные выступления против властей приобрели в Андалусии и Каталонии, где этот период получил наименование “большевистское трехлетие” и “социальная война” соответственно.

Но политической революцией все это не закончилось, а даже наоборот произошло: 13 сентября 1923 года с целью “спасения Испании” генерал-капитан Каталонии Мигель Примо де Ривера поднял восстание против правительства “политических профанов” и установил собственную семилетнюю диктатуру с согласия короля Альфонсо XIII. Став, таким образом, своеобразным “испанским Муссолини”.

Интересно, что установление диктатуры Примо де Риверы поддержал и влиятельный правый сектор каталонского национализма, увидевший в новом вожде спасителя от социального хаоса. Интересно это потому, что сам Примо де Ривера был одержим идеей “испанизации” Каталонии, развернув активную борьбу с языком, культурой и проявлениями каталонской идентичности. Это вопиющее предательство правых и шквал репрессий толкнули “непримиримую” часть каталонского движения в сторону поиска союзников в левом лагере.

В свою очередь, коммунисты, оценив потенциал национализма (представители которого активно участвовали в “социальной войне” 18-23 гг.) в борьбе с центральной властью, тоже сделали крутой разворот, подняв на знамя лозунги немедленной независимости баскского, каталонского и галисийского регионов.

Сближение между коммунистами и каталонскими националистами привели к возникновению внутри Компартии Испании диссидентской “Каталонско-балеарской коммунистической федерации”, которая в 1931 году, поглотив мелкую национал-коммунистическую “Компартию Каталонии” (Partit Comunista Catalá; к КПИ отношения не имела), образует “Рабоче-крестьянский блок” (Bloc Obrer i Camperol), высоко поднявший знамя крайне левого национализма. 

Поддержав лозунг широкой автономизации Каталонии в рамках свергнувшей монархию в 1931 году Испанской революции, BOC одновременно выступал как против умеренности левых каталонских республиканцев (esquerra republicana; фактически национальных социал-демократов), игнорировавших необходимость глубоких социальных преобразований, так и, самое интересное, против “материнской” КПИ, якобы не понимающей важность национальной проблемы в Испании. Потому что КПИ после революции 1931 года, отодвинув лозунги о поддержке национального самоопределения народов на задний план, ударилась в былую ультралевизну, требуя немедленного свержения “фальшивой республики” и установления “власти советов”. 

Собственно, именно благодаря противодействию BOC КПИ долгое время не могла завоевать в Каталонии серьезных позиций. 

IV съезд КПИ (март 1932) попытался исправить положение: по резкому окрику из Москвы, партия подвергла самокритике свой постреволюционный “национальный нигилизм”, ибо руководители Коминтерна требовали направить националистически настроенные массы басков и каталонцев по социалистическому пути, оторвав их от буржуазных и мелкобуржуазных националистических партий. Таким образом, IV съезд провозглашает поддержку права угнетенных наций на самоопределение в рамках борьбы с “испанским империализмом” за установления Союза Иберийских Социалистических Республик.

Практическим проявлением съезда стало учреждение автономной от КПИ Коммунистической Партии Каталонии, которая должна была конкурировать с идентичным BOC, усиливая коммунистическое влияние в регионе.

Во время общеиспанской революционной забастовки в октябре 1934 против включения правых в республиканское правительство, BOC и КПК проявили полное единодушие, насев на левых республиканцев, требуя вооружения народа и провозглашения Каталонской республики, которая мыслилась как плацдарм рабоче-крестьянской и национальной революции, с которого начнется наступление на Испанию. 6 октября 1934 республика-таки была провозглашена, однако центральное правительство в течение суток подавило сепаратистский мятеж, упрятав по тюрьмам его инициаторов во главе с левым республиканцем Луисом Компанисом.

После поражения 1934 года отношение КПИ/КПК к разрешению национального вопроса меняется в очередной раз. Под прямым нажимом все той же Москвы, озабоченной подъёмом фашизма в Европе и требующей от подконтрольных партий поворота к созданию мультиклассового антифашистского фронта, КПИ отказывается от лозунга превращения национальных регионов в оплот борьбы за социализм и федерализм против “фальшивой республики” и, развернувшись на 180 градусов, начинает защищать “единство демократической республики” посредством автономизации регионов.

А после франкистского мятежа и начала гражданской войны в июле 1936 КПИ становится самой решительной защитницей республиканского единства. Признавая многонациональный характер Испании, коммунисты, тем не менее, выступали против политической, экономической и военной децентрализации страны ради успешного сопротивления фашизму. Что было в значительной мере оправдано, т.к. региональные правительства Каталонии и Страны Басков, контролируемые националистами, намеревались вести войну с франкистами согласно собственным планам, да и в целом были настроены использовать военное положение для расширения территориальных и юридических границ своих автономий.

В условиях начала гражданской войны каталонские национал-коммунисты взялись за объединение сил. “Рабоче-Крестьянский Блок” слился с троцкистской “Испанской Коммунистической Левой”, образовав знаменитую Объединенную Марксистскую Рабочую Партию (ПОУМ). Присоединиться к ней было предложено так же Социалистическому Союзу Каталонии и Партии Каталонских Пролетариев, но левым националистам были симпатичней куда менее радикальные деятели из каталонской федерации ИСРП и Компартии Каталонии. Таким образом, в июле 1936 эти четыре формации дали жизнь “национал-классовой” Объединенной Социалистической Партии Каталонии (Partit Socialista Unificat de Catalunya), более умеренному чем ПОУМ политическому центру каталонского национал-коммунизма.

ОСПК, формально дистанцируясь от КПИ, объединила в себе не только рабочих и батраков, но и “средний класс” города и деревни. Благодаря такому далеко не самому революционному социальному составу, защите мелкого бизнеса от принудительной коллективизации и курсом на укрепление каталонского коалиционного правительства (Женералитета), ОСПК сразу же получила от анархистов и руководства ПОУМ ярлык “правых”.

Противоречия между двумя этими левыми политическими полюсами Каталонии естественно привели к тому, что милиция ОСПК в ходе майского восстания 1937 года в Барселоне выступила против анархистов и примкнувших к ним бойцов ПОУМ. Что спровоцировало еще бóльшую ненависть со стороны крайне левых, именовавших ОСПК не иначе как “московско-мадридскими марионетками”.

Штаб-квартира ОСПК в барселонском отеле "Колон", который был снесен в годы франкизма

Вопреки этому упрощенному представлению, на всем протяжении гражданской войны руководство ОСПК, пытаясь сохранить независимость партии и её “национально-классовый” профиль, неоднократно сталкивалось и с советскими товарищами и, особенно, с руководством КПИ, делающим шаги в направлении полного подчинения партии собственной идейной и организационной линии.

Плакат ОСПК, посвященный Национальному дню Каталонии

В феврале 1939 года ОСПК, отбиваясь от натиска испанских коммунистов, развернувших очередное наступление на независимость партии, обвинив её в “пассивности” в ходе последнего этапа гражданской войны, с целью предотвращения “испанизации” подала заявку на членство в Коминтерне. И Коминтерн, - что удивительно, - в нарушении собственного фундаментального принципа “одна страна - одна партия”, заявку утвердил, признав национальную идентичность каталонцев. Вероятно, воздействие оригинального каталонского “национал-коммунизма”на массы было столь велико, что Москва просто не могла игнорировать этот низовой запрос без риска потери собственного влияния.

В ответ КПИ удвоила свои усилия в направлении ликвидации независимости каталонской партии. Великолепная возможность для этого была получена уже в августе 1939 года, когда значительная часть её рядового состава открыто продемонстрировала неприятие советско-германского пакта о ненападении. Связано это было с тем, что ОСПК, в отличие от КПИ, не прошла этап знаменитой коминтерновской “большевизации” (навязывания тотальной лояльности Москве), поэтому каталонские кадры в основном были лишены почти религиозной веры в товарища Сталина, позволяя себе довольно критические замечания в адрес советского руководства и его директив о свертывании антифашистской/антинемецкой агитации.

Этим неожиданным шансом воспользовалось “испанистская” фракция ОСПК, - часть молодежи и “старая гвардия” из Компартии Каталонии, - которая, опираясь на поддержку Москвы и КПИ, начала чистки против “мелкобуржуазных националистов” и “ультралевых сектантов”.

Плакат ОСПК с призывом к единению Народного фронта Каталонии

Дальнейшие события, - оккупация Франции, а затем и нападение Германии на СССР, - лишь усиливали “испанистский” сектор, тщательно работавший над изменением “национал-коммунистического” имиджа ОСПК.

После окончания Второй Мировой КПИ завершает процесс консолидации политической власти через очищение от остатков “мелкобуржуазных националистов” баскской и галисийской партийных секций, провозгласив курс на полное единение испанских коммунистов разных национальностей в борьбе с франкизмом. Под этим подразумевалось то, что любые альтернативные “центры силы” в КПИ, возникшие в период гражданской войны и последовавшей за нею подпольной вооруженной борьбы необходимо ликвидировать.

Рано или поздно должен был настать момент и ликвидации ОСПК, которая, хотя и высказывала преданность испанской верхушке, хотя и проводила безостановочные чистки против “сепаратистов”, продолжала формально оставаться независимой партией под национальным руководством Хоана Комореры. Человека “сталинской закалки”, который таки пытался сберечь остатки былого “национал-коммунизма”, препятствующие “политическому растворению” ОСПК в Коммунистической Партии Испании.

Хоан Комореро

Летом 1949 года, воспользовавшись разгорающимся советско-югославским конфликтом, руководители КПИ Долорес Ибаррури и Сантьяго Каррильо напрямую обвинили Комореру в “титоизме” и “мелкобуржуазном национализме”, после чего началась мощная информационная кампания демонизации генсека ОСПК, достигшая такого размаха, что даже жена и дочь этого падшего вождя подпишут воззвание с проклятиями в сторону “предателя народа”.

Таким образом ОСПК остается без генерального секретаря и фактически переходит под внешнее управление делегатов КПИ. 

 

На V съезде КПИ в 1954 году был даже поднят вопрос о самороспуске ставшей бессмысленной с политической точки зрения ОСПК, однако Сантьяго Каррильо дальновидно решил оставить в руках этот козырь. 

Потому что каталонский национализм под давлением франкистских репрессий не только никуда не исчез, а укреплялся все больше, превращая индустриальную Каталонию в один из центров стихийного протеста против диктатуры. Роспуск ОСПК, через которую коммунисты могли воздействовать на националистически настроенных каталонцев, в этих условиях был бы глупым шагом. Поэтому каталонская партия формально сохраняла своё представительство, функционируя в 50-х как своеобразный филиал КПИ, политически не отличимый от “материнской” партии.

Однако в 60-е годы, после “десталинизации” и признания перспективы “национального пути к социализму”, ОСПК вновь вышла на политическую сцену в качестве более-менее независимого от КПИ субъекта, пытаясь “оседлать” подъём антифранкистского националистического движения, не дать ему уйти слишком сильно “вправо”. 

Для этих целей партия выдвинула не только леводемократическую программу борьбы с диктатурой и задачу восстановления автономного статуса, но и новую концепцию “культурного каталонского национализма”, предусматривающую постепенное вовлечение (через добровольное принятие языка и обычаев региона) испанских трудовых иммигрантов в дело борьбы за демократическую и социалистическую Каталонию. 

Естественно, зародившиеся в середине 60-х на волне популярности Кубинской революции и Культурной революции в Китае “новые левые” вновь, - как в свое время анархисты и ПОУМ, - обвиняли ОСПК в “буржуазном хвостизме”, однако партия упорно продолжала отстаивать левонационалистическую позицию, оказав мощное влияние через культурную работу (главным образом - за счет активного участия в движении “новой каталонской песни” 70-х) на формирование левого каталонского национализма.

Генсек ОСПК Антони Гутьеррес Диас

К концу 70-х ОСПК действительно завоевала гегемонию внутри националистического движения, потеснив откровенно буржуазные и даже левореспубликанские сектора. И, что забавно, стихийный ренессанс каталонского национал-коммунизма снова очень взволновал руководство катившейся к еврокоммунизму КПИ, которая усматривала в подъёме ОСПК угрозу для собственной линии “испанизма” и весьма умеренного реформизма.

Успех левых сил в Каталонии на первых всеобщих выборах в июне 1977 весьма обеспокоил официальный Мадрид, который опасался создание здесь в будущем левого регионального правительства, которое могло стать нехорошей альтернативой центру и сломать управляемый процесс перехода от франкизма к демократии.

Дабы не допустить создания пугающей “Красной Каталонии”, центральное правительство совместно с традиционными правыми секторами каталонского национализма развернуло в период 78-79 гг. колоссальную информационную кампанию по дискредитации “леворадикалов”, якобы стремящихся разорвать Испанию и превратить ее в “коммунистическую клоаку”.

Это дало великолепный результат, т.к. на первых выборах 1980 в региональный парламент победу одержала либеральная националистическая коалиция Демократической конвергенции/Демократического союза, в руки которой Мадрид и вручит “ключи” от воссозданной в 1979 году каталонской автономии.

В этих новых условиях демократического умиротворения ОСПК начала разлагаться феноменальными темпами, год за годом теряя поддержку населения, уставшего от политического вихря 1977-80 гг. и уже слабо реагирующего на левонационалистические лозунги, которые были столь популярны в конце 70-х. А внутренний раскол 1981 года на еврокоммунистическое и просоветское (ленинское) крыло завершил дело разложения каталонского национал-коммунизма. Впрочем, в тот же самый момент аналогичный процесс дестабилизации и потери популярности охватил и “материнскую” Компартию Испании, от принудительной “опеки” которой ОСПК так и не сумела отделаться.