Компартия Кубы и Кубинская революция

26 июля по старой традиции в интернете вспоминают о Фиделе Кастро, под руководством которого в этот самый день в 1953 году были осуществлены вооруженные атаки на казармы в Сантьяго-де-Куба и Баямо, что стало отправной точкой длительной борьбы, увенчавшейся в январе 1959 года триумфом Кубинской революции.

Благодаря советской историографии, наводящей тень на плетень, считается, будто кубинские коммунисты сыграли в этой революции впечатляющую роль, однако в реальности вклад первой Коммунистической Партии Кубы в дело развития революционного процесса был отнюдь не столь велик. И не столь велик он был потому, что сама по себе первая кубинская компартия в период 40-50-х годов представляла собой позорнейший пример правого оппортунизма. Со стремлением к "национальному единству" и "общенародности", беспринципным маневрированием между "более" и "менее" реакционными буржуазными кругами, презрением ко всякого рода "левачеству", в результате чего и нападение на казармы в 1953, и деятельность революционеров в Сьерра-Маэстре была квалифицирована партийным руководством как "путчизм" и "вредный мелкобуржуазный авантюризм".

Опуская весьма насыщенный событиями, но мало относящийся к делу период истории кубинской компартии с 1925 по 1940 годы, сразу перейдем к сути.

А суть в том, что, исторически и организационно тяготея к Коммунистической Партии США (крупнейшей компартии Западного полушария), КП Кубы достаточно быстро и очень некритично, за счет структур Коминтерна, "перенимала положительный опыт" своей "старшей северной сестры". Поэтому, начавшийся после VII Конгресса Коминтерна рост правых настроений в КП США, связанный с "критической поддержкой" Нового Курса Рузвельта, вскоре охватил и кубинских коммунистов. Которые в 1940 году внезапно начали поддерживать "своего Рузвельта"; ранее проклинаемого Фульхенсио Батисту, теперь расцененного как наименее реакционного представителя "национальной буржуазии", "антифашистски" настроенного и заинтересованного к тому же в индустриальном развитии острова.

Оформление "браудеризма", - правого "ликвидаторского" течения, возглавленного генсеком КП США Эрлом Браудером и увенчавшимся самороспуском Компартии США в 1943 году,  - практически мгновенно эхом отдалось и на Кубе.

22 января 1944 года на I Национальном собрании Революционный коммунистический союз (так именовался сложившийся в 1939 году альянс КПК с левосоциалистическим Революционным союзом) принял решение о самоликвидации и преобразовании в широкую партию парламентского типа - Народно-социалистическую партию. Из "революционной партии рабочего класса" РКС превращается в "великую кубинскую партию, в которую должны быть интегрированы все слои, составляющие нацию (...) белые и черные, рабочие и крестьяне, интеллигенты, служащие, промышленники и купцы; все, кто хочет свободной и прогрессивной Родины" ("Послание к кадрам" 3 февраля 1944).

Окончательное утверждение "браудеризма" (т.е. курса на союз с национальной буржуазией ради демократии и мира) в качестве генеральной линии произошло на II Национальном собрании в октябре 1944 с принятием новой программы и реформированием устава. Классовая гармония, национальное единство, мирный переход к социализму, общенародная партия, переход к территориальной системе партстроительства, вот это вот все присутствовало. Короче, НСП превратилась из коммунистической и рабочей в национал-реформистскую массовую партию социал-демократического типа.

И хотя в января 1946 года, на фоне критики правого курса восстановленной Компартии США, НСП формально "исправила" кое-какие ошибки, на практике отказа от "браудеристской" линии не произошло.

В этот период НСП отличилась просто-таки феноменальным оппортунизмом, поддерживая абсолютно все правительства (сначала Батисты, потом Грау Сан-Мартина, затем и Прио Сокарраса) ради "национального единства" и "патриотического возрождения".

В конце-концов, партия докатилась до абсолютного позора: в 1946 году НСП наладила контакты с реакционным диктатором соседней Доминиканской республики Леонидасом Трухильо. Откровенный фашист, захвативший власть еще в 1930 году, в 1946 Трухильо решил доказать всему миру (на фоне послевоенного демократического подъёма в Латинской Америке) какой он демократ, проведя фиктивные выборы с фиктивной же оппозицией. Взбудораженная этой симуляцией, НСП выдвинула Трухильо предложение о разрешении деятельности в Доминиканской республике коммунистической партии. Само собой, в четко отведенных рамках и под полным контролем генералиссимуса. Сам Трухильо, очень боявшийся засевших на Кубе революционных демократов (не коммунистов), грозивших ему оружием, увидел в этом предложении уникальный шанс: "Допустив красную партию, я добьюсь того, что мир прекратит выдвигать против меня обвинения и даже будет защищать меня от многочисленных изгнанников, злословящих в мою сторону".

После этого со стороны НСП посыпались в адрес Трухильо миллионы хвалебных слов, которыми чуть раньше кубинские коммунисты награждали первое правительство Батисты. Наивно выставляя обоих этих реакционеров людьми, вставшими на "прогрессивный" путь, НСП прямо заявляла, что в Санто-Доминго (столица Доминиканской республики) установилась "новая атмосфера свободы и демократии". 

Таким образом, получив от фашиста Трухильо ряд устных и ничего не значащих гарантий, НСП в 1946 году содействовала тому, чтобы ряд изгнанников доминиканского происхождения, придерживавшихся коммунистических взглядов, вернулись на родину, образовав там группу, получившую такое же название, что и у кубинцев - Доминиканская Народно-Социалистическая Партия. Что было дальше можно догадаться с трех раз: прорекламировав себя как большого друга свободы, Трухильо сразу же после фиктивных выборов, в октябре 1946 года уничтожил как доминиканскую НСП, так и начавшее было оживляться под её крылом рабочее движение.

Но это действительно позорнейшее событие не выбило НСП из седла; партия продолжала играться в парламентское маневрирование и беспринципные коалиционные договорняки, освященные ссылками на "диалектику политической борьбы". Безуспешно пытаясь навязаться в качестве электоральных союзников то к либералам, то к демократам, то к обоим сразу, НСП постепенно теряла свой авторитет и в конечном итоге была вытеснена на обочину политической жизни.

При этом, в отличие от демократических сил страны, переворот 1952 года, осуществленный Фульхенсио Батистой, НСП встретила более чем равнодушно, заявив, что "переворот не изменяет ситуацию на Кубе. Он привел к власти других людей, но оставляет ту политику, которая вызывает и углубляет народное недовольство (...), препятствует прогрессу нации".

И хотя партия выпустила ряд формально-осуждающих переворот заявлений, массы и оппозиционные группы не особо верили в искренность НСП, припоминая похвальные речи коммунистов в адрес Батисты в первой половине 40-х.

Атака Фиделя на казармы в Сантьяго-де-Куба и Баямо привела к тому, что уже вечером 26 июля 1953 года НСП была запрещена, а многие её лидеры арестованы. Причем произошло это не из-за какой-то непримиримой позиции партии (как раз с этим-то было все в порядке, традиция приспособленчества осталась в неприкосновенности), а по чистой случайности. Потому что 24 июля генеральный секретарь НСП Блас Рока Кальдерио прибыл отпраздновать свой 45-й день рождения как раз в Сантьяго-де-Куба, где располагались казармы Монкада. Узнав об этом, Батиста мгновенно и совершенно безосновательно (почти все бойцы Фиделя принадлежали к левонационалистической Народной (ортодоксальной) партии) связал атаку с кубинскими коммунистами и маховик репрессий против них начал раскручиваться.

Крайне расстроенные таким поворотом событий, кубинская верхушка, бежавшая от репрессий в США, 5 августа в нью-йоркской газете "Daily Worker" выпустила официальное коммюнике, назвав Фиделя и его ребят из "Молодежи столетия Апостола" "путчистами" и "мелкобуржуазными авантюристами". Столь же непримиримой к "авантюристам" была статья и от 3 сентября в газете "Carta Semenal", ставшей центральным органом партии после запрета газеты "Noticias de Hoy".

И несмотря на то, что впоследствии, на фоне публичного суда, тон обвинений в отношении Кастро был смягчен, сами принципы вооруженного повстанчества в принципе отвергались как "террористические".

Что касается непосредственно суда над Фиделем, то партия еще раз опозорилась на весь остров, направив специальных адвокатов, в задачу которых входило доказать непричастность НСП к атакам на казармы и потребовать снятия запрета на деятельность. В рамках этого, один из лидеров НСП, Сесар Вилар, посчитал, что партия такими оппортунистическими выходками портит себе имидж, за что был немедленно снят со всех постов и изгнан из партийных рядов как лицо, пытавшееся связать "авантюру" Фиделя с честным именем НСП.

Принципиальный легализм и безмерное уважение к законности сохранялись в неприкосновенности вплоть до середины 1956 года, когда под влиянием достаточно серьезных репрессий со стороны режима НСП приняла т.н. "августовскую линию", предусматривающую насильственное свержение власти через широкое народное движение, надеясь повторить историю со свержением диктатуры Херардо Мачадо в 1933 году. Тогда "тропический Муссолини" подал в отставку на фоне вооруженного насилия оппозиции, дополнявшегося широкими студенческими мобилизациями.

Прознав про этот новый курс, сторонники Фиделя (сам он был еще в Мексике) на Кубе Франк Паис и Лестер Родригес встретились с коммунистическими руководителями провинции Ориенте, призвав их к объединению сил. Однако те ответили отказом: дескать, мы не уполномочены решать такие вопросы. Однако до ЦК НСП информацию донесли, после чего партийный делегат Флавио Браво осенью 1956 года отправился в Мексику чтобы уговорить Кастро обождать с высадкой до подготовки партией всеобщей забастовки работников сахарной промышленности. Однако Фидель четко поставил крайний срок, заявив, что до конца 1956 года "мы либо станем свободными, либо умрем".

После высадки с "Гранмы" 2 декабря 1956 года, правительство тотчас же заявило о причастности коммунистов к подготовке восстания в Сантьяго-де-Куба, однако и в этот раз руководство НСП поспешило заявить, что, хотя партия и не любит правительство, она так же не признаёт авантюризм подобного рода.

Более того, в конце декабря НСП опубликовала послание, в котором критиковала Фиделя Кастро за отсутствие объективности и приверженность идее вооруженной борьбы, которая несомненно приведет его самого к гибели.

Весной 1957, когда в Сьерра-Маэстре уже шли бои, НСП опять качнулась резко вправо, заявив, устами Анибаля Эскаланте, что партизанская борьба малоэффективна и не может обрушить диктатуру. Учитывая, что стратегической целью НСП избрала установление некоего "освободительного правительства национального единства", новая партийная тактика базировалась на требованиях проведения свободных выборов, а в случае игнорирования этих требований со стороны правительства предполагалась организация политической стачки и, возможно, даже всеобщего восстания, хотя партия предпочитает первый вариант.

10 ноября 1957 "Движение 26 июля" так же провозгласило курс на подготовку всеобщей революционной стачки, которая, на фоне наступления партизан в сельской местности, должна была создать дополнительное давление в городах. Именно с этого момента, с организации Национального рабочего фронта, начинается сотрудничество "Движения 26 июля" (M26-7) и НСП. Хотя партийным кадрам по-прежнему официально было запрещено присоединяться к партизанам (отдельные коммунисты делали это своевольно, нарушая принципы партийной дисциплины).

Лишь на последних этапах войны, когда партизанский фронт охватывал уже значительную территорию Кубы, НСП под нажимом снизу вынуждена была пересмотреть своё отношение к вооруженному действию. В марте 1958 года на севере провинция Санта-Клара, спасаясь от репрессий правительства, в горы по инициативе местного партийного руководителя Феликса Торре поднялась часть партийного актива, попытавшаяся установить контакты с партизанской группой M26-7. И хотя изначально Торрес подвергся критике со стороны провинциального партийного руководства, ближе к июню ему было дано разрешение присоединиться к колонне Камилло Сьенфуэгоса, сформировав коммунистический отряд "Максимо Гомес". В этот же самый момент нескольким коммунистам из провинции Ориенте было так же позволено войти в состав партизанских отрядов в индивидуальном порядке.

Официально же НСП присоединилась к партизанской борьбе только в июле 1958, - за полгода до победы, - когда в генштаб вооруженного движения был направлен делегат от ЦК НСП Карлос Рафаэль Родригес. После встречи с Фиделем, воодушевленный Родригес сумел повлиять на партийную верхушку, которая наконец начала отправлять в горы коммунистические отряды, в то время как городской партийный аппарат перестроился на подрыв сил диктатуры. Соответственно, коммунисты приняли активнейшее участие в финальном наступлении на диктатуру Батисты, подчинив задаче победы весь свой аппарат, весьма опытный в деле массовой организации. 

Таким образом, несмотря на большую роль, которую НСП сыграла на последних этапах борьбы, коммунисты отнюдь не стояли в авангарде революции, а были скорее ведомой силой, до последнего цеплявшейся за традиционные реформистские концепции, укоренившиеся со времен поворота к "браудеризму" и усугубившиеся после XX съезда КПСС, официально заявившего о необходимости мирного сосуществования двух систем и возможности прихода к власти коммунистов парламентским путем. 

Впоследствии, уже после победы революции на Кубе, правые традиции верхушки бывшей НСП, вошедшей в единую Коммунистическую Партию Кубы, давали о себе знать неоднократно в виде различных попыток затормозить "слишком радикальный" революционный процесс, погасить "мелкобуржуазный авантюризм" братьев Кастро, Гевары, Пиньеры и прочих "барбудос", апофеозом чего стали злоключения Анибаля Эскаланте (бывшего главного идеолога НСП), с грохотом вылетевшего с поста секретаря Объединенных Революционных Организаций (будущей новой Компартии Кубы) в марте 1962 года по инициативе Фиделя. Недовольный курсом революции, пользовавшийся советским покровительством Эскаланте, опираясь на бывших своих товарищей по партии, стремился оттеснить от власти бывших партизан, взявших радикальный курс на открытое противоборство с американским империализмом и поддержку революционных движений Латинской Америки.

В 1967 году, аккурат в разгар ужасавшей СССР кубинской эпопеи по "экспорту" идей радикальной антиимпериалистической борьбы в другие страны мира, Эскаланте и его бывшие коллеги по НСП вновь оказались в центре скандала после того, как кубинское руководство обвинило их в создании параллельной структуры, наладившей секретные связи со странами Восточной Европы и советскими представителями с целью организации контрреволюционного переворота. Зачистка "микрофракции" бывших деятелей НСП и их новых поклонников из рядов Компартии Кубы прервала древнюю традицию "браудеризма", мощным источником которой были кадры старой коммунистической партии.