Свободные люди пустыни

 

История борьбы амазигов/берберов (туареги так же относятся к этой группе североафриканских народностей) за свою идентичность против различного рода угнетателей вообще любопытна и обширна.

Я уж как-то обмолвился, что берберское движение исторически было секулярным из-за внешнего давления. Дело тут вот в чем.

Берберы - древний и воинственный народ Северной Африки, который с середины 19 века составлял ядро местного сопротивления европейским империалистам, да так и по сей день сохранил свой непокорный нрав, не особо желая подчиняться кому-либо. 

Не желали они подчиняться и французским колонизаторам, которые в качестве элемента административного контроля содействовали распространению в регионе арабского языка, куда более понятного для французов, нежели масса берберских наречий, на которых говорила существенная часть жителей Северной Африки. Этот процесс вызывал понятное отторжение у берберов, т.к. рука об руку с арабизацией общественной жизни шла исламизация; в смысле навязывания норм “классического” ислама. Что для берберов, державшихся за свои доисламские племенные порядки и т.н. “народный ислам”, было неприятно. Свою идентичность они терять не желали, поэтому воспринимали арабизацию/исламизацию довольно прохладно. 

Даже во время Рифского восстания 1921-26 гг. берберы использовали джихадистскую риторику исключительно в качестве мобилизационного инструмента, соответствующего уровню развития местных масс и совершенно не стремились к построению теократического государства в средневековом духе. Речь скорее шла об исламском реформизме с оглядкой на аналогичные модернизационные движения в Турции, Иране, Египте. А уже после поражения рифских племен вождь восстания Абд эль-Керим вовсе заявлял, что “священная война” есть устаревший пережиток прошлого, а берберы просто “хотели быть независимыми”.

Абд эль-Керим

Вместе с тем, содействуя арабизации Магриба, французы подложили свинью сами себе, ибо на этой почве богатые всходы дал изначально не очень характерный для региона антиколониальный панарабский национализм, очаг которого находился далеко от Северной Африки. Причем это новое поколение панарабских националистов, наблюдая сопротивление берберов арабизации/исламизации и их упорное отстаивание собственной идентичности, … изображали амазигов как “французских коллаборационистов”. Собственно, этот странный имидж “агентов запада” и по сей день преследует берберские политические движения, хотя берберы славятся именно что своей неустанной полуторавековой борьбой против всякого иностранного вмешательства в регионе. 

Справедливости ради, надо сказать что французы действительно пытались разбить единство антиколониальных сил, запуская тейки о “родстве” амазигов и европейцев, противопоставляя берберов арабам, но из этого ничего путного не вышло.

Особенно отличились берберы в ходе алжирской войны за независимость 1954-62, во время которой Кабилия, - традиционно мятежный берберский район, превратившийся в оплот вооруженной борьбы за независимость, - был буквально разорен подчистую французскими военными. 

Кабильские повстанцы

Однако героизм в борьбе против французов не принес берберам ничего хорошего, ибо логика построения нового национального государства требовала унификации, политического и религиозно-языкового единства. Поэтому после победы над Францией в 1962 году берберы, выставлявшие лозунги многоэтнического, демократического и светского Алжира, сразу же подверглись гонениям со стороны взявшего власть в новом государстве Фронта Национального Освобождения, идейно стоявшего на позициях панарабского национализма, “революционной однопартийной диктатуры” и исламского единства. Естественно, все это быстро переросло в вооруженный конфликт в той же самой Кабилии, по результатам которого почти все берберские лидеры были изгнаны из страны, убиты в боях или казнены.

И, - как неожиданно, - призыв берберов к светскому плюрализму вновь был истолкован панарабскими националистами из ФНО как “проимпериалистический коллаборационизм”, а многочисленные берберские традиции, - типа татуировок, собственного алфавита, древней поэзии или относительной свободы женщин, - были объявлены “харамом” и элементами “язычества”, враждебными исламу.

Впоследствии, Кабилия еще не раз становилась очагом этнического протеста, наиболее масштабным из которых будет “Берберская весна” 1980 года, жестоко подавленная властями.

Чуть менее идеологизированная история произошла с туарегами Мали, где левонационалистическое правительство нового государства, сотканного из пестрых лоскутов бывшей французской империи, в 1962 впервые попыталось силой принудить туарегов и арабов, - которые вообще не ассоциировали себя с “южными” негроидами и рассчитывали на собственное государство, - к подчинению центру, спровоцировав первый мятеж туарегов, который был подавлен при содействии того же Алжира и Марокко. Ну а далее, по мере становления государств, располагавшихся на территориях расселения туарегов (Мали, Нигер, Чад), столкновения между “центром” и туарегской “периферией” почти и не заканчивались, время от времени вновь перерастая в крупные мятежи, в которых туарегам неизменно помогал до самой своей смерти “брат-лидер” Муаммар Каддафи, питавший особое уважение к этим “свободным людям пустыни”.

Кстати говоря, члены наиболее известной музыкальной группы туарегов Tinariwen, завоевавшей за свой “сахарский блюз” в 2012 году премию World Music Grammy, сами принимали участие в очередном восстании туарегов 1990-94 против правительств Мали и Нигера, предварительно получив военную подготовку в Ливии. 

Характерно, что Tinariwen, как и ряд других таких же ансамблей, синтезирующих традиционные мотивы с современной музыкой, весьма почитаемы не только на западе, где их воспринимают как романтичных “повстанцев с гитарами”, но и в самом североафриканском сообществе амазигов. Что как бы тоже демонстрирует степень секуляризации туарегов.

Менее драматично, но так же принципиально амазиги/туареги/берберы, пытавшиеся сохранить свою идентичность, преследовались националистами в Марокко, где на их головы сыпались (и отчасти продолжают сыпаться) стандартные обвинения в “прислуживании западу” и “отступничестве от ислама”. Парадоксально тут то, что фактически все марокканцы по этническому происхождению сами являются берберами, только многие из них под воздействием исламской традиции и панарабского национализма 20 века идентифицируют себя с арабским миром.

Что касается обвинений в “отступничестве” и “атеизме” амазигских народов, то формы амазигского секуляризма очень разнообразны: по большей части “отступничество” заключается в “народных” исламских практиках и использовании самого ислама для защиты принципов этнического многообразия и мультикультурализма перед лицом исламской унификации с её акцентом на искоренение всяких чуждых “языческих элементов”. Отрицание исламских норм как таковых встречается не так часто и в основном - в среде “северных” берберов Алжира и Марокко, которые вообще склонны подчеркивать своё отличие от арабов - вплоть до вызывающего употребления алкоголя и отказа от покрывания головы (в случае женщин).

Касаясь же туарегов (они же кель тамашек), скитающихся по обширным регионам центральной Сахары, то тут политическое самосознание развито не столь сильно, как в Алжире или Марокко. Это сказывается и на практике, т.к. почти все многочисленные организации туарегов, возникавшие и распадавшиеся в Азаваде с 80-х годов, являлись не политическими движениями, а скорее гибкой конфедерацией племенных ополчений, отстаивавших свою независимость и специфические экономические интересы (часто связанные с контролем за транспортными потоками контрабанды). 

Однако, этнические традиции “свободных людей пустыни”, почитание ими “темуста” (туарегской идентичности, своеобразия) все-таки накладывали отпечаток на повстанческое движение Мали и Нигера, которое на всем протяжении 90-00-10-х носило светский (т.е. неисламистский) характер, хотя во время последнего восстания, начавшегося в 2012 и длящегося по сей день, ряд туарегских кланов примкнул к исламистам. 

Самым главным примером “исламского возрождения” стал Ияд Аг Гали, старый и уважаемый повстанческий командир 90-х, некогда большой любитель (как говорят) сигарет, выпивки, музыки, традиционной поэзии и веселых праздников, который, оказавшись в качестве диппредставителя Мали в Саудовской Аравии в 2008, пережил что называется катарсис, обратившись к радикальному исламу. 

Ияд Аг Гали в эпоху бурной молодости

После начала восстания 2012 года Аг Гали, не сумев вернуть былой авторитет во вставшем во главе мятежа светском Национальном движении освобождения Азавада (MNLA), решил “создать свой Кремль”, сколотив исламистскую группировку “Ансар ад-Дин” и провозгласив борьбу за установление в Мали шариатского порядка. Все эти заявления вызвали гнев со стороны старых товарищей из MNLA, которые заклеймили Аг Гали “преступником”, чьи цели построения исламистской теократии не имеют ничего общего с культурой туарегов. 

А в 2017 “Ансар ад-Дин”, объединив силы с “Аль-Каидой исламского Магриба” и некоторыми другими джихадистскими группами, образовала знаменитую Джамаат Наср аль-Ислам валь-Муслимин (ДНИМ), которая ныне является крупнейшей исламистской вооруженной группой Мали, охватывающей своим влиянием теперь уже Нигер, Буркина-Фасо, Чад, Бенин и Того. И безальтернативным вождем которой стал все тот же многоопытный стратег Ияд Аг Гали. 

Влияние авторитетного Аг Гали на “исламизацию” нынешнего туарегского движения видимо крайне велико, т.к. в течение 2013-14-15 гг. ряд племенных главарей туарегов примкнули к “Ансар ад-Дин”, но в дальнейшем часть их ушла из профессионального джихадизма, присоединившись к Высшему Совету Единства Азавада (HCUA), - второй по влиянию организации мятежного амазигского движения, - привнеся за собой некоторую долю почерпнутого вовне исламизма.

В целом же, коалиция туарегских вооруженных организаций сохраняет свой традиционный секулярный дух, несмотря на постоянные обвинения в сотрудничестве с джихадистами. Вполне вероятно, что кое-где туарегская коалиция действительно тактически взаимодействует с ДНИМ, однако идейно и MNLA, и HCUA далеки от саляфизма и в общем с середины 2010-х случаи столкновений между сторонниками Азавада и джихадистами носили постоянный характер. 

Собственно, на фоне амазигской самообороны против исламистов, в середине 2010-х образовались еще несколько организаций, активно участвующих в малийском конфликте - GATIA (Группа самообороны туарегов племени Имгад и их союзников), Движение за спасение Азавада, Народный фронт Азавада и т.д. Все эти организации, как можно догадаться, были созданы прежде всего на племенной основе, и подчинялись в своём политическом развитии динамике межплеменных взаимоотношений туарегского сообщества, которое характеризуется конкуренцией и борьбой между кланами.

Бойцы GATIA

Поэтому, тоже будучи туарегскими националистами со всеми вытекающими, так же защищая в той или иной форме идеи Азавада и амазигской идентичности, эти организации проявили лояльность  центральному правительству Мали и, помимо борьбы с джихадистами, они время от времени сражались и со своими соплеменниками-сепаратистами, принадлежащими к конкурирующим племенам и кланам. 

В 2014 году эти лоялистские туарегские группы, при участии местных арабов-антиджихадистов, сформировали “Платформу движений самообороны”, поддерживающую план умиротворения страны, предложенный Алжиром в том же году. В 2021 году “Платформа” примирилась со своими соплеменниками-сепаратистами из “Координации движений Азавада” (CMA), породив альянс под названием “Постоянные стратегические рамки” (PSD) с целью поддержки мирного процесса. Однако, в 2020 году к власти в Мали приходит генерал Ассими Гоита, державный националист, занявший жесткую позицию в отношении централизации страны, противоречащую алжирскому плану, предусматривающему федерализацию Мали. В конце декабря 2022 CMA-PSD вышла из переговорного процесса, обвинив новое военное правительство в отказе от диалога. 

Тем временем, генерал Гоита в качестве помощников в деле централизации власти и борьбы с джихадизмом пригласил в Мали “группу Вагнера”. В ответ на предпринятые правительством военные мероприятия, якобы сопровождавшиеся неспровоцированными атаками против сил Азавада и военными преступлениями против мирян, CMA-PSD 12 сентября 2023 атаковала несколько правительственных постов и военный лагерь. А уже 26 сентября “Платформа” покинула коалицию, выразив несогласие с возвращением к боевым действиям и подтвердив свою лояльность военному правительству Ассимы Гоита. И закрутился-завертелся новый виток противостояния Бамако и мятежных туарегов, который недавно дал результат в виде битвы на алжирско-малийской границе, в которой погибли несколько российских граждан.